В поисках безгрешного батюшки
Илья Аронович Забежинский с игуменом Афанасием (Селичевым)
Христиане всегда живут в апокалиптические времена
– Современная монашеская жизнь, она вообще есть? Или «оскуде преподобный»?
– Преподобный оскуде еще в древние времена. Но я вас тоже спрошу: а христианство-то, оно есть?
– Хороший вопрос.
– Что мы с вами про монахов, давайте такой вопрос обсудим: «Есть ли христиане в Церкви?» Недаром же Господь говорит: когда приду, не знаю, найду ли веру на земле. Вы говорите «оскуде преподобный». На самом деле, так и есть. Есть такая притча, пришли монахи к старцу и говорят: «Как так? Вы, отцы, лучше нас. Мы живем лучше учеников наших. А что ж дальше-то будет со всеми?» А старец им и сказал: «Да, идет время, когда монахи будут как миряне, а миряне будут как бесы. Но безропотное терпение скорбей вменится всем в подвиг».
Мы живем, наверное, в это время. Но каждое из поколений уже две тысячи лет считает, что оно живет в то время. Вспомним Игнатия Брянчанинова, что он пишет о монашестве в XIX веке? «Всё пропало, никакого монашества нет, никакого старчества нет и не может быть, потому что корень обрублен». И это в то время, когда в Оптиной процветало старчество, когда на Валааме процветало старчество, когда в других монастырях процветало старчество, произошедшее от корня Паисия Величковского.
А вот еще более древние времена: Василий Великий пишет в одном из писем своих к брату: «Ты спрашиваешь, как дела в Церкви? Отвечаю: как с моим телом – всё болит, и никакой надежды на исцеление». Это начало IV века. А еще глубже – Иоанн Богослов говорит: «Братья, вы слышали, что антихрист грядет, и ныне в мире есть уже». Это конец I – начало II века. Понимаете, христиане живут в апокалиптические времена всегда. Апостасия, она – не какой-то вдруг взявшийся процесс, она началась сразу после Пятидесятницы. Знаете, как у Аверинцева: «Когда вы приходите в Церковь, входите в алтарь и думаете, что попали не туда – успокойтесь, туда».
Вопрос духовной жизни каждого конкретного христианина – это вопрос личного его отношения со Христом, личного спасения. Не вопрос в том, каково отношение соседа, или начальника, или священноначальника со Христом, а вопрос, как ты исполняешь заповеди Христовы, живешь ли ты по Евангелию лично.
А в Церкви «всё плохо» всегда. Это надо понять и запомнить. Церковь – организм человеческий, богочеловеческий организм. И мы – гнилые члены этого организма. Гнилые члены, это мы должны понимать прекрасно. Мы пришли, привились, приросли к этому организму церковному, чтобы нашу гнилость немножечко Христовой благодатью уничтожить и в лучшем варианте заменить свою гнилость Божественной благодатью через покаяние, через какой-никакой подвиг по возможности, и ни для чего другого. Не для осуждения других, не для спасения других. Мы пришли в Церковь, чтобы спасти лично себя, конкретно себя любимого. И то, что мы видим грехи других, нисколько нас от наших грехов и от последствий наших грехов не освобождает.
– Вот приходит человек в Церковь, такой весь восторженный, новоначальный, в радости необыкновенной об обретенном Господе. А в Церкви на него начинают сыпаться наши грехи: и нахамили, и на ногу наступили, и свечница не приласкала, и священник не то сказал… Как защитить этих людей?
– Разумеется, объяснять. Мне лично повезло когда-то с моим первым духовником, с моим первым настоятелем, который мне сказал сразу, чтобы я научился различать Церковь как организм святой и человеческое в Церкви. Помните знаменитую чеканную формулировку священномученика Валентина Свенцицкого: «Грехи в Церкви – это не грехи Церкви, а грехи против Церкви!» Нужно всем новоначальным вызубрить это.
Люди в нас разочаровываются. Так не надо их нам самим очаровывать, пытаться понравиться, влюблять в себя. Понятно, что это очень приятно, когда на тебя смотрят, как на святого, обожают, поклоняются, бегают за тобой… Объяснять надо людям, что мы такие же, как они. А то, знаете, наступает разочарование, как у маленьких девочек: «Ах, я думала, что принцессы в туалет не ходят!»
Что еще надо понимать? Есть разные формы греха. Есть грех, который в соблазн, а есть грех, который не в соблазн. Если человек размахивает грехом своим, как флагом, это очень плохо. Через кого соблазн приходит, лучше ему надеть камень и утопиться, как говорит Христос. А вот если кто-то о чужом тайном грехе узнал и начинает им трясти при всём честном народе, то уже он соблазняет этот народ, а не тот, кто согрешил.
– Сейчас за пределами Садового кольца, Москвы, Петербурга монахов всё меньше и меньше. А раньше же так не было, наверное?
– Я где-то прочитал очень интересную мысль о том, что ближе к концу света христианство становится религией такой, какой она была в самом начале – религией горожан. Недаром же все послания апостола Павла написаны членам городских общин: коринфянам, колоссянам, филиппийцам, римлянам. Чем больше город, тем больше плотность людей верующих. А чем дальше от Москвы, тем плотность населения нашего меньше, и самих христиан меньше количественно. Поэтому и желающих принять монашество меньше. Кто хотел в 90-е годы, тот пришел. Сейчас нужно воспитывать желающих приходить.
Это не только наша тенденция, посмотрим Грецию: монастырь, в нем архимандрит и какая-то семья, которая от государства за зарплату за монастырскими строениями и землями ухаживает. Взять католиков – так то же самое. Уменьшается не только количество монашествующих, но и количество кандидатов в священство. Вы понимаете, всё же монашество, какое бы оно плохое ни было, какое бы оно ни было ленивое, это всё равно на фоне современного человечества – подвиг, как ни высокопарно это звучит. Просто жить без семьи и жить в послушании у самодура игумена (это я про себя, если что), это действительно крест, и крест тяжелый.
– Кто те люди, которые в монастырь идут? Они молодые, старые? Обиженные жизнью, неудачники или наоборот?
– Я руководитель маленького монастырька, поэтому широкого среза современному монашеству дать не могу. Назвать обиженными жизнью людей, которые приходят в монастырь, язык не поворачивается. У меня двое монахов, один – бывший предприниматель, другой с юности в монастыре, московский мальчик.
Я и для себя сказать не могу, почему я стал монахом. Просто приходит время, когда понимаешь, что жить по-другому нельзя. Максиму апостола Павла о том, что женатый ищет, как угодить жене, а неженатый ищет, как угодить Богу, никто не отменял. Пускай мы, современные монахи, не особо преуспели, чтобы угодить Богу, но шли-то мы сюда с целью это исполнить.
– В Юрьеве-Польском 20 тысяч народу живет. Есть тут какое-то движение к монашеской жизни снизу, из народа? Местные какие-то смотрят: я тоже хочу быть монахом?
– Вы знаете, из местных я знаю только одного иеродиакона, который сейчас в соседнем монастыре, а у нас на 20 тысяч населения три монастыря: два мужских и женский. И два приходских храма. Пять действующих храмов, по большому счету: три монастырских и два приходских. Все приезжие, местных нет.
У вас икона мироточит? Слава Богу, нет!
– Есть у вас какая-нибудь святыня? Я читал воспоминания о том, как один известный монастырь организовывался. Сестры, помню, технологию описывали: сначала мы поняли, что раз у нас монастырь, нам нужна чудотворная икона. Вот они добывали чудотворную икону. Чудотворная икона есть, теперь нам нужен источник. Обрели и источник.
– Если захочешь, то обретешь. Господь дает по сердцу. Я, знаете ли, вспоминаю слова моего первого настоятеля, когда я его спросил: «Батюшка, а у вас икона мироточит?» Он ответил: «Слава Богу, нет».
Но у нас есть святыня в древнем Георгиевском белокаменном соборе XIII века, построенном в 1234 году святым князем Святославом Всеволодовичем. Он сам по себе святыня, это последний домонгольский белокаменный храм на Руси, изукрашенный белокаменной резьбой, очень известный памятник. А в нем в экспозиции хранится чудотворное белокаменное резное распятие, так называемый Святославов крест. По летописям, его собственноручно вытесал сам Святослав Всеволодович в благодарность за спасение во время бури на Волге возле Городца. Я могу сказать, что за десять лет лично я только знаю четыре случая дарования деток бездетным семьям по молитвам у этого креста.
– А вот когда православный народ в паломничества по монастырям валит, это не про них сказано «род лукавый и прелюбодейный ищет знамения»?
– Я не могу за других решать. Да, некоторые, наверное, едут за чудесами. И даже, возможно, большая часть. Сердце любого человека в руке Божией. И эти поездки в монастырь за чудесами вполне могут завершиться обретением Христа. Я надеюсь, по крайней мере, на это.
– Есть такое мнение, что лучше бы спасалось в монастырях, если бы не ездили в них паломники. В том смысле, что тихое безмолвное житие было бы лучше…
– Если бы я жил в большой обители, я бы и сам так считал. Но мои монахи сидят по своим кельям большей частью, и с туристами встречаются разве что в церкви. Но даже в самых больших монастырях я не видел толп монашествующих, которые метут хвостом посреди толпы паломников.
– У вас есть постоянные паломники, которые именно к вам ездят?
– Нет, ведь ездят именно туда, где есть старец, к духовникам. А какой с нас спрос? Вспоминаешь то, что говорит Брянчанинов о своем монашестве XIX века, оно не так далеко от нас, а мы – еще хуже… Даже мысли в голову не приходит о каком-либо старчестве, духовничестве, отчитке и прочем.
– Вы чувствуете какое-то интеллектуальное разделение сейчас в Церкви: либеральное с одной стороны, охранительно-патриотическое, с другой стороны?
– Оно, наверное, в фейсбуке и в столицах существует, а у нас, в реальной жизни, этого нет. И те, и другие забывают об одном, что Господь оставил нам не ученую корпорацию и не политическую партию, а святую Церковь, в которой спасаться могут все – и либералы, и консерваторы. И приватизировать эту Церковь кому-либо – дело очень неблагодарное и духовно смертельно опасное. Да и Господь такого не допустит.
Игумен Афанасий (Селичев) родился в 1966 г. в городе Петушки Владимирской области. После школы и армии служил алтарником Успенской церкви в Петушках. В 1993 г. пострижен в мантию в Боголюбском мужском монастыре Владимирской митрополии. В 1993-95 гг. служил вторым священником Успенского храма в Петушках. В 1995-2000 гг. – наместник Успенского Космина монастыря села Небылое. В 2000 г. закончил Владимирскую Свято-Феофановскую семинарию. В 2000-2006 гг. – строитель и настоятель храма и гимназии в честь священноисповедника Афанасия епископа Ковровского в Петушках. С 2006-го – настоятель Михаило-Архангельского монастыря города Юрьев-Польский Александровской епархии.
http://www.pravmir.ru/ne-ishhite-v-tserkvi-bezgreshnogo-batyushku-ih-net-ishhite-hrista/
