С внутренней честностью именно у православных слабовато
Наш собеседник – семейный психолог, преподаватель психологии Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, автор нескольких психологических тренингов для родителей, Татьяна Борисовна Крамаренко.
– К вам, по-видимому, чаще, чем ко многим вашим коллегам приходят люди верующие, православные, в основном, очевидно, женщины. Не могли бы вы набросать в общих чертах среднестатистический портрет вашей собеседницы в платочке?
– Ну, женщины «в платочках» ко мне попадают редко. По разным причинам. Те, которые действительно соответствуют этому образу – смиренной, кроткой, несущей свой крест христианки, во мне не нуждаются.
Как бы ни была тяжела их жизнь, у них есть свои внутренние основания ее не менять. Она может быть для них не просто терпима (т.е. хватает сил ее терпеть), но даже радостна, если в этом терпении есть смысл, если через скорби человек приближается к Богу, чувствует Его присутствие в своей жизни. Говорят же, где умножается скорбь, там преизобилует благодать. Другие, у которых обстоятельства их жизни ничего, кроме внутреннего ропота, не вызывают, к психологу может быть и пошли бы, но…
– Батюшка не велит?
– Да, часто и батюшка. Это вообще распространенное в православной среде представление: психолог хорошему не научит, станет «отвращать от Бога». И правда, чем он может помочь, если «даже Бог мне не помог? Вот я молюсь, исповедуюсь, причащаюсь, а уныние (гневливость, блудные мысли, желание смерти и т.д.) меня не оставляет?». А кто-то, не найдя решения своих проблем в Церкви, и пошел бы к психологу, да нет денег, ведь услуги эти платные и недешевые.
– И все же эти опасения понятны, разные бывают психологи, и к разному они ведут, иногда довольно странными путями, техниками, нет?
– Да. И все же это не значит, что любой психолог опасен. Есть ведь и верующие психологи, которые тоже «под Богом ходят» и стараются соотносить свою работу с заповедями Божьими.
И все же когда совсем прижмет, даже православные люди до психолога доходят. В большинстве своем это, конечно, женщины (мужчины вообще реже обращаются к психологам). Мои «женщины в платочках» – обычные люди разной степени воцерковленности – думающие, понимающие, что психолог такой же специалист в своей области, как и врач-кардиолог, гинеколог, юрист – в своей. Многие из них честно пытались решать свои проблемы исключительно «духовными средствами» – молясь, исповедуясь, причащаясь, но ситуация не менялась, а терпеть сил больше не было.
– Странно, а как же «вера твоя спасла тебя»? Как вера может не спасти, молитва не вывезти?
– И спасает, и вывозит – примеров тому нет числа, но слишком часто люди оказываются заложниками своих искаженных представлений о той же вере, о православии. И годами живут в плену своих так называемых православных взглядов, в которых от православия, от христианства не осталось почти ничего.
Происходит это обычно, когда к Евангелию или мыслям святых отцов примешивается нечто, что совершенно искажает их суть. Как в задачке с шестью спичками, из которых нужно выложить четыре треугольника. Не пробовали? Задача не решается, если пытаться построить треугольники на плоскости. А в трехмерном пространстве решение находится сразу же – трехгранная пирамида. Такого ограничения – строить в плоскости – в условии задачи не содержится, человек так ее понял, привнес в нее это условие сам. И сделал задачу безнадежной, неразрешимой.
Такая «отсебятина» есть во взглядах любого человека, но именно «православные» очень сопротивляются попыткам взгляды, которыми они руководствуются в своей жизни, пересмотреть, подвергнуть анализу, найти в них ту самую ложку дегтя, которая, как известно, бочку меда портит. Считая свои взгляды и убеждения христианскими, то есть истинными, они блокируют саму возможность увидеть эти невольные, бессознательные искажения истин, ведь они освящены, в их глазах, авторитетом Церкви.
– Например? Какие это взгляды и убеждения?
– Например, «цель жизни христианина – спасение души». С чем тут спорить? Но вот выясняется, что спасаться – это значит, непременно терпеть и мучиться. Ведь если не мучаешься, не спасешься. Поэтому лучше я буду тайно ненавидеть своего мужа, мечтать по ночам «вот бы он умер, а я была бы честная вдова!» и все-таки жить с ним, потому что «развод – это грех».
Вряд ли это спасительнее для души, чем честное признание себе самой: «Моя жизнь с мужем не была бы столь мучительной для меня, если бы я не терпела то-то и то-то, делая вид, что все «нормально», если бы я давала мужу возможность узнать, как на самом деле обстоят дела. Ведь вводя в заблуждение мужа, то есть обманывая, понимаете, обманывая его, я вряд ли исполняю свой «христианский долг терпения». Но если признать, что «терпеть» ценой ненависти – это никак не добродетель, что некоторые вещи терпеть не нужно и для обоих вредно, тогда высвободятся силы для главного, для любви.
Или другая «истина» – о всепрощении. «Надо всё прощать!», – говорит такая «православная» жена, скрывая от мужа свои обиды и копя их. Прощать-то надо, но почему не сказать человеку, что он регулярно, не понимая этого, наступает тебе на мозоль? Ведь он может этого и не делать, если будет знать, как в действительности обстоят дела, видеть реакцию. В психологии это называется «давать обратную связь».
К чему на практике приводит такое «всепрощение»? К скрытой, затаенной ненависти к обидчику, потому что «прощать» и «скрывать обиду» – не одно и то же. Человек может без устали повторять: «Я не должен обижаться, я должен все прощать», не замечая, что к прощению это вовсе не приводит. Как говорят на Востоке, хоть сто раз скажи «халва», слаще во рту от этого не станет.
– Но увидеть все это в себе – ненависть, обман, искажения – действительно трудно. Как это вообще возможно?
– Как ни удивительно, увидеть себя без прикрас зачастую оказывается легче людям, не считающим себя верующими. «Православные» (в кавычках – потому, что до настоящего православия многим из нас еще далеко) слишком твердо уверены в своей правоте, в том, что их вера автоматически обеспечивает их системой правильных установок, форм поведения и совершенно защищает их от сомнений, сомнений в себе. Поэтому с внутренней честностью именно у «православных», как ни странно, слабовато.
Хотя, казалось бы, спасение души требует именно такого, честного, внимательного взгляда на то, что в ней, в душе творится. Вот мы просим в молитве: «Даждь мне, Господи, видение грехов моих!», иначе в чем мне каяться, что исправлять (с Божьей помощью) в себе, если внутреннее состояние своей души я не осознаю?
– Видеть себя, но этому собственно и исповедь учит. Но как этому научиться, ведь это, снова повторю, страшно сложно!
– Сложно, потому что укрыться за буквой, за формой гораздо проще. Агрессивный муж оправдывает свое разнузданное поведение заповедью «жена да убоится мужа своего». Чего на самом деле должна бояться жена? Огорчить своего мужа, потерять его любовь (здесь дело обстоит так же, как со «страхом Господним»). Но мужу удобно думать, что главное в этой заповеди, чтобы жена боялась, а это значит, что ее нужно устрашать.
«Православные» часто предпочитают закрывать глаза на то, как обстоят дела на самом деле, еще и потому, что задают себе слишком высокую планку, стараясь быть «преждевременно святыми», то есть вести себя с формальной точки зрения правильно, безупречно. Но сосредоточившись на внешнем благочестии, человек утрачивает доступ к своему внутреннему миру, перестает видеть движения своей души.
– Верно ли я понимаю, что и в этом состоит ваша работа, помочь человеку увидеть себя, свою душу?
– И в этом тоже. Смотря с чем человек приходит.
Семейное счастье: Насилия нельзя принимать
– Счастливыми хотят быть все: и верующие, и неверующие. Это так естественно и понятно, и все же в православной среде распространено убеждение: не счастьем единым жив человек. Земное счастье – не наша цель, мы берем выше, наша цель – быть с Богом, спасаться и этому радоваться.
– А что здесь спасению души противоречит? Вот я взяла как-то из энциклопедии определение счастья. Оказывается, это состояние человека, которое соответствует наибольшей внутренней удовлетворенности условиями своего бытия, полноте и осмысленности жизни, осуществлению своего человеческого назначения.
– То есть счастье – это состояние гармонии? Если ограничить вопрос о счастье рамками семейной жизни – как этой гармонии достичь в семье? Как победить сложившуюся рутину отношений, нужно ли ломать выработанные годами семейной жизни роли?
– Вовсе не обязательно их ломать! Роли тоже нужны, ведь по сути это «фольклорное» предписание» того, как человек должен себя вести для выполнения некоей функции. Не обязательно матери или жены. Если ролевые ожидания супругов соответствуют друг другу, проблем не возникает.
Что касается «рецепта счастья», то давайте отталкиваться от его определения. Что там главное? Внутренняя удовлетворенность или, как вы верно заметили, состояние, когда человек находится в ладу со всем миром, в гармонии с ним. И с собой, в первую очередь. Удовлетворенность – не цель, а следствие, результат гармоничных отношений человека с миром, согласованности с ним. Вот к этому и надо стремиться. Стремление к счастью не есть стремление к удовольствию. Чтобы быть в ладу с миром, надо к нему «прилаживаться» т.е. и потрудиться, и в чем-то ограничить, подстроить себя, свое звучание к звучанию близких, стремясь не столько к унисону (это скучновато!), а к слаженному многоголосию, со-гласию.
– Вы помянули о том, что женщины обращаются к психологу чаще. Может ли женщина, одна, своими усилиями наполнить счастьем свою и своей семьи жизнь?
– Думаю, это возможно, не зря же Серафим Саровский говорил: «Стяжи дух мирен, и тысячи рядом с тобой спасутся»! Легко ли это? Конечно, нет. Всем ли под силу? Тоже вряд ли. Но чтобы такое стало возможным, женщине необходимо осознавать свою роль в семье, роль устроительницы и хранительницы семейного очага. И стремиться ее исполнять. При правильном внутреннем настрое это не так уж трудно. А может, и вовсе не трудно, а легко и радостно.
Вот у Киплинга, например, есть вовсе не православный, но вполне точный образ правильного настроя женщины. В сказке про кошку, которая гуляет сама по себе. Именно в состоянии гармонии с миром женщине открывается суть и предназначение окружающих ее существ, их нужды и то, как можно установить с ними добрые и взаимополезные отношения.
– Интересно, насколько важно устроительнице и хранительнице семейного очага уметь терпеть? Без терпения в семейной жизни явно не обойтись, «друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов», но до какой степени нужно терпеть? Чего терпеть все же не стоит?
– Ну, это каждый решает сам. Не то, чтобы решает, а чувствует, что он может терпеть, а чего нет. Говорят же, что русскому хорошо, то немцу смерть. Да и что означает ношение тягот, к чему призывает апостол? Тягота – это тяжелая ноша, бремя, а вовсе не дурной нрав или распущенность. Помогайте друг другу нести свою ношу по жизни, вот о чем, мне кажется, здесь речь.
Да и что значит терпеть? Мучиться? Или относиться терпеливо, то есть кротко, к особенностям характера своих близких, не пытаясь их изменить, переделать? Понимать, что все люди разные, и что из зайца не сделаешь тигра, а из тигра – зайца? Конечно, такое терпение необходимо. Но Вы ведь имеете в виду и нечто другое. Чего нельзя принимать? Насилия.
Бог дал нам всем свободную волю и на нее не посягает, не принуждает нас насильно к добру, к соблюдению заповедей и т.д. Почему же мы позволяем себе такое? Граница моей свободы пролегает там, где начинается свобода воли другого человека. Я вольна поступать, как считаю нужным, если от этого не страдает другой человек, не ущемляется его воля.
– Ну, да, но как только начинается эта борьба за границы, за свою территорию – сразу же наступает война. Тут важно, наверное, нащупать, в какой форме давать отпор? Или на ваш взгляд, открытые военные действия – это нормально?
– В какой форме? Конечно, в словесной. Только фразы типа «Как ты смеешь со мной так разговаривать?!» не только не помогают, но даже вредят. Слово должно быть спокойным и твердым. «Я так поступить не могу» (при условии, что действительно не могу поступить по-другому) или «Я сделаю то-то и то-то, потому что считаю это нужным (правильным, справедливым и т.д.)», при условии, что это не ущемляет права и интересы другого человека. Надо научиться считаться с волей другого так же, как со своей. Может быть, это и есть одна из форм исполнения заповеди «возлюби ближнего как самого себя».
Что касается военных действий, то ответ здесь простой (только исполнить его трудно) – не хочешь воевать, не воюй. Известно ведь, что войну легче развязать, чем прекратить. Агрессия порождает ответную агрессию, требует мести за нанесенную обиду – возникает порочный замкнутый круг, разорвать который нелегко, потому что каждый из супругов видит только агрессию партнера, но не видит свою. Или видит и свою, но считает ее оправданной, ведь он «только отвечает» на возмущение, оскорбления или как теперь говорят, «наезды» другого.
Семейные баталии бывают такими затяжными, потому что каждый из супругов считает, что он прав, а другой нет. Каждый хочет настоять на своем, заставить другого свою «правду» признать. Хочет победы.
Дети: невольник – не богомольник
– Эту победу православные родители хотят одержать и над собственными детьми. Многие православные мамы волнуются, что будут отвечать за детей на Страшном суде и этим оправдывают свое насилие над ними.
– Отвечать каждая из них будет не за поступки детей, которым Бог так же дал свободную волю, а за свои собственные, за то, какой матерью она была. И «чадородием жена спасается» не потому, что выносила и родила, а потому что материнство пробуждает в женщине (обычно!) способность к самоотречению, избавляет от эгоизма. Возможность исполнения заповеди «любить другого как самого себя» матери дается самой природой – особенно ярко это видно в случаях с больными детками, которых матери часто любят не просто как себя, а больше чем себя.
Но «православная» мать может пренебрегать своими материнскими обязанностями, запускать домашние дела, прикрываясь тем, что избирает «благую часть» – хождение в храм, паломнические поездки и т.д. – как Мария, а не как Марфа, которая «хлопочет о бренном» или тем, что «в праздники делать ничего нельзя, это грех». Конечно же, нерадивой может быть не только «православная» мать, но у той, по крайней мере, нет такой уважительной «отмазки».
– А если ребенок не хочет идти в церковь? Уговаривать, подкупать или пусть? Например, ребенок четырех-пяти лет?
– Я думаю, надо исходить из того, что ребенок пяти лет не в состоянии сознательно «ходить в церковь». Может ли он пойти туда один, без мамы? Нет. Понимает ли он смысл причастия? Может ли участвовать соборной молитве, вникать в нее, во время Богослужения? Вряд ли. Надо ли, чтобы ребенок в церковь ходил, не вполне понимая, что же там происходит? Чтобы причащался? Конечно, да, если мы хотим, чтобы наши дети были членами Церкви как Тела Христова, приобщались Ему через причастие, чтобы впитывали в себя наше отношение к храму, службе, причастию, православию. А это возможно только в том случае, если ребенку с матерью хорошо. И если ему с ней хорошо, то ему практически все равно, где быть – дома, на улице, в храме.
Ребенок, который хочет идти в храм, хочет этого потому, что туда идет мама (или папа, если с папой есть такой контакт). Контакт с ребенком, способность родителей чувствовать потребности ребенка и отвечать на них – залог того, что ребенок воспримет то, что родители хотят в него «вложить».
– С маленькими детьми все понятно, но когда они вырастают, в подростковом возрасте в церковь они часто отказываются ходить, бунтуют. Можно ли, нужно ли тут что-то делать?
– Мне думается, это бунт не против церкви как таковой, а против принуждения. Невольник, говорят, – не богомольник, но мы из страха, что подросток «отобьется от храма», «впадет в соблазны этого мира и погибнет», насилуем его свободу совести. Страх, вообще, плохой советчик. И никакой прямой зависимости между тем, ходит ли сегодня подросток под нашим нажимом в храм или нет, и тем, что «из него вырастет», нет.
Многие из нас, сегодняшних верующих, выросли вообще в атеистических семьях, не верили в Бога, однако, Господь, что называется, и нас привел. Почему же Он должен оставить без попечения наших детей? Верьте сами, и ваш пример не останется незамеченным. Но верьте, а не только машите руками, крестясь по каждому поводу или поминая имя Господа всуе. Работайте над собой, Господь не сделает за нас нашу работу, потому что мы с Ним со-работники.
– За последние лет двадцать мир снова сильно изменился, в том числе и отношения между полами стали осмысляться иначе. Даже в подростковых сериалах, книгах, да везде. Дети не слепые, как помочь им сохранить целомудрие, не превращая их в оранжерейные растения, как снабдить их иммунитетом?
– Иммунитет же «тренировать» надо (шутка). Устойчивость к разным «вредностям» в стерильной атмосфере не возникает, да и под «стеклянным колпаком» ребенка все равно не удержишь. В мире вообще много опасностей, много рисков, поэтому надо учить ребенка любого возраста различать добро и зло, чтобы он мог, давать оценку разным явлениям жизни, делать свой сознательный выбор отношении к ним. Мог противостоять давлению референтной группы – значимых для него людей, дворовой компании, одноклассников – или рекламы.
А для этого нужно учить его свое мнение иметь и при необходимости отстаивать. Они должны знать и наше мнение по поводу спорных, острых вопросов, и наше отношение к «соблазнам», но принять их во внимание ребенок, любого возраста, может, если мать или отец – самые значимые для него люди. А для того, чтобы оставаться такими для наших детей, мы должны беречь самое главное – доверие ребенка, контакт с ним.
