«Рядом с отцом Виктором люди начинали сиять»

Подготовила Валерия Михайлова

«Он поражал своим иконописным обликом»

Впервые я увидел отца Виктора в Пюхтицком монастыре: еще совсем в юном возрасте я отвозил туда книги из Москвы для распространения среди верующих. Это было в конце 70-х – начале 80-х годов. В Москве жил такой совершенно удивительный человек – Николай Евграфович Пестов, крупный ученый, доктор химических наук, он был проректором Химико-технологического института, профессором, ну и глубоко верующим человеком, духовным чадом отца Алексия Мечева.

У него была прекрасная библиотека, и он сделал ее публичной: придумал, как выдавать книги. Организовал такую подпольную «типографию»: у него работали в основном молодые одинокие женщины с маленькими детьми, Пестов помогал им приобрести печатную машинку, чтобы они перепечатывали самые важные книги. У меня до сих пор, как святыня, хранится 6-й экземпляр Нового Завета, перепечатанного на папирусной бумаге и подаренного им*…

У Николая Евграфовича были юноши-посыльные, которые брали рюкзак, набитый этими книгами, и ехали в Пюхтицы, чтобы таким образом передать их для распространения монахине Силуане, насельнице монастыря. Это тоже совершенно удивительный человек, известный всей стране. Через нее эти книги оказывались на Урале, в Сибири и даже в Средней Азии.**

Я как раз был по просьбе Николая Евграфовича одним из таких посыльных. И вот однажды, приехав в Пюхтицы, я встретил молодого священника. Он меня совершенно поразил своим иконописным обликом: черноволосый, очень красивый. Это был отец Виктор (Мамонтов), тогда еще иеромонах.

Так вот мы с ним познакомились, однако следующая встреча произошла очень нескоро, уже в Латвии. Он нашел мой телефон, позвонил и пригласил меня к себе.

С тех пор мы с женой приезжали к нему по несколько раз в год: каждый раз старались изыскивать временные возможности, а деньги всегда находились сами! Отец Виктор стал моим наставником, моим учителем, моим руководителем, духовником. Сегодня слово «духовник» используется в каком-то странном значении. Я своими ушами слышал, как, скажем, люди спрашивают у священника: «Батюшка, благословите компот попить!» С отцом Виктором подобное было немыслимо. Он никогда не говорил: «Делайте так, а так не делайте». Это было не в его стиле. Он всегда говорил: «Ну, будем молиться».

К нему приезжали тысячи людей – и из Сибири, и с Дальнего Востока, из Австралии, из Мексики, из США. Зачастую люди шли к батюшке со своим вопросом и намерением немедленно получить ответ, как им быть. А ответ был очень прост: «Будем молиться».

Отец Виктор считал, что духовник – не тот, кто берет все на себя, а тот, кто помогает человеку идти к Богу, чуть-чуть подталкивает его на этом пути. Духовник похож на гида, экскурсовода, который приводит человека в место неслыханной красоты, подводит его, а сам делает два шага назад: теперь вы сами, своим сердцем, своей душой должны с этой красотой встретиться. Это была его позиция. И в этом и состоит настоящее духовничество, поверьте!

Будучи человеком очень образованным, довольно крупным ученым-филологом, отец Виктор говорил очень просто и ясно. Надо было обладать очень тонким вкусом, чтобы понять по его речи, что перед вами кандидат филологических наук. У него была очень простая речь, ясные, совершенно не изысканные фразы, никаких изысков он себе не позволял – даже деепричастных оборотов не использовал, хотя это для него совершенно не составляло проблемы. Я не поленился, нашел его диссертацию, она написана таким научным московским языком. А тут он говорил так просто, что понимала самая обыкновенная бабушка…

Я учился у него жизни. Учился умению слушать голос Божий, а отец Виктор умением, безусловно, обладал… Можно сказать, что меня к нему привлекла его подлинность. Как моя 12-летняя дочка иногда говорит, «настоящность». «Он настоящий!» – говорит она. Лучше всего это объяснение иллюстрируется примерами из жизни.

Однажды, лет 25 назад, мы организовывали большую богословскую конференцию, для чего снимали зал в Москве, в Доме кино на Краснопресненской. Туда приехали многие достойные люди, но особенно пристальный интерес был к отцу Виктору. Его окружила толпа людей, им до смерти необходимо было с ним поговорить, хотя бы дотронуться до него, «унести кусочек» с собой. Я старался как-то оградить отца Виктора, не дать его разорвать на части.

И вдруг входит замдиректора этого заведения, человек гигантского роста, больше двух метров, красивый, статный грузин, но у него… страшно темное лицо. Не в смысле загорелости, а в смысле убитости: просто черное лицо от каких-то проблем! И он громко, так, что окружавшие отца Виктора женщины отлетели от звука его голоса, говорит: «Хочу посмотреть, кто ж такие у нас тут занимаются, что это за христиане». А отец Виктор всегда был невероятно худ, он настоящий монах, ел очень мало – такой гигантский человек, как этот замдиректора, мог его одним взглядом пополам сломать!

И вот навстречу ему идет отец Виктор и как всегда – сияет. Просто сияние исходит от его лица! В следующую минуту этот начальник неожиданно для всех – и неожиданно, в первую очередь, для себя самого – падает перед ним на колени и начинает рыдать. Понимаете? Он просто упал перед ним на колени, и слезы ручьем текли по его лицу! Отец Виктор буквально одним мизинчиком его поднимает: «Ну пойдемте, поговорим».

Я их сопроводил, чтоб «не украли» отца Виктора по дороге, в кабинет этого господина. И попросил: «Только дверь закройте, а то будут ломиться». «Да мне, – отвечает замдиректора, – три минутки только поговорить». Через 40 минут оба выходят, отец Виктор его ведет под руку. Это было просто невероятное зрелище: гигантский такой мужчина, крупный, крепкий, настоящий боец, и худенький, тоненький батюшка ведет его. А у этого человека – мокрый от слез галстук и вся рубашка, но просветлевшее лицо! Вот и весь рассказ… Что там был за разговор, я никогда не осмеливался спрашивать.

Таких историй было – сколько угодно. Рядом с отцом Виктором люди начинали сиять: они, как зеркало, отражали его сияние…

Давал свободу и ждал

Если б не он, не было бы нашей дочки Кати. Она стала его крестницей, ей уже 12 лет. Отец Виктор просто нам ее вымолил. У нас долго не было детей, и приходили в голову всякие глупые идеи, где их взять – медицина развитая, есть разные способы. Однако, когда мы приезжали и говорили ему об этом, он отвечал: «Ну, будем молиться, попробуйте». Мы начинали готовиться и понимали: нет, это не наш путь.

Конечно же, батюшка знал, что это для нас неправильно (для нас неправильно – я не смею сказать, что это для всех неправильно). Но он бы так никогда не сказал! Нам просто становилось понятно: это не наш путь. Он давал полную свободу. Мы приезжали потом и говорили: «Батюшка, мы поняли, что это не наше». «Слава Богу!» – отвечал отец Виктор. Понимаете? Он давал свободу и ждал. И молился, разумеется, и считал, что мы должны сами молиться, что мы и делали.

Духовничество в этом и состоит. Даже возможная ошибка не так страшна, как нарушение свободы. Батюшка любил повторять такую фразу: «Бог действует на расстоянии двух свобод – свободы Божьей и свободы человека».

Это основной принцип: жить надо на расстоянии двух свобод, даже когда речь идет не о Всевышнем, а об отношениях с ребенком – ему тоже надо давать свободу.

Несмотря на то, что отец Виктор никогда не давал наставлений, бывали из ряда вон выходящие случаи, когда батюшка на чем-либо настаивал. Это случалось настолько редко и было так удивительно, что мы немедленно с ним соглашались. Лет 16 назад нам пришло приглашение год пожить и поработать в знаменитой семинарии американского города Принстон. Отец Виктор нас благословил, хотя все кричали, что это катастрофа, что мы там погибнем, не долетим. Основания для этого были: за полгода до поездки у меня случились два инфаркта. Мы поехали. И многому там научились.

Вернулись через 1,5 года с идеей создать в Москве учебное заведение, библейский колледж. Но для этого нужны деньги, программы, помещение, преподаватели, студенты. Мы сказали отцу Виктору: «У нас сейчас ничего этого нет, благословите начать через год». А он ответил: «Начинать надо немедленно». «Батюшка, у нас денег нет ни копейки!». «Начинать надо немедленно». «Батюшка, у нас программ нет, мы их не умеем составлять, надо найти компетентного человека…». «Начинать надо немедленно». Мы не стали его вынуждать повторять эту фразу в четвертый раз. «Хорошо, мы попробуем». И бросились, как с головой в омут. В итоге колледж библейских основ церковных служений «Наследие» был создан и существует до сих пор.

Полное доверие

Мы с женой издали три книжки отца Виктора. В 1990-е годы жена работала в детском христианском издательстве «Нарния». Уезжая к отцу Виктору, она, естественно, отпрашивалась все время у начальства. А ее руководителем был американец, Дональд Марсден, пресвитерианец, очень умный человек, очень достойный. Он понял, что не надо никого тащить в свою конфессию, и просто занимался таким служением: издавал первоклассную детскую христианскую литературу. Однажды жена ему говорит: «Дональд, поехали с нами!»

У него было настоящее потрясение от встречи с отцом Виктором: он никогда ничего подобного в жизни не видел. Потом возил туда всю свою семью, у него трое детей. А однажды Дональд позвонил и попросил: «Я бы хотел, чтоб вы написали с отцом Виктором книгу о детстве». Мы почувствовали, что это зов свыше, хотя опыта подготовки таких книг не было.

Я взял за основу несколько книг – «Беседы с патриархом Афинагором» Оливье Клемана и книгу отца Джованни Гуайта (это православный священник, итальянец, много лет живущий в России, он служит в Москве в храме Космы и Дамиана) «Жизнь человека: встреча неба и земли. Беседы с Католикосом всех армян Гарегином I». Это для меня были своего рода образцы. То, что это должна быть книга бесед, было ясно сразу.

Отец Виктор дал свое согласие, и мы приезжали к нему довольно часто, готовили вопросы, записывали беседы на диктофон. Так вышла книга «Таинство детства». А потом батюшка сам пожелал подготовить книгу «Таинство жизни», мы с женой редактировали, издавали ее сами.

В процессе этой совместной работы мы снова убеждались, что духовник – это не тот, кто руководит и следит за каждой мелочью: он вам доверяет. Мы могли сказать: «Батюшка, мы вам список вопросов привезли, посмотрите». А он: «Не буду смотреть, давайте беседовать». Полное доверие к нам! Я привез ему уже сверстанный экземпляр: «Батюшка, полистаете». Отец Виктор пролистнул книгу одним большим пальцем, знаете, как листают книги дети, и сказал: «Все в порядке! Годится». Не заглядывая ни на какую страницу. Внутри у меня все похолодело, потому что я понимал, что вся ответственность теперь на нас.

Предисловие и к первой, и ко второй книге написал наш близкий друг, прекрасный священник и духовный писатель отец Владимир Зелинский. Мы долго и терпеливо ждали его предисловие, а когда получили, то сразу поехал в Карсаву на выходные. Народу, как всегда, очень много, исповедь началась в семь утра и продолжалась много часов даже после полудня.

Закончилась Литургия после трех, всех, как обычно, пригласили на трапезу. Я очень волновался – вечером уже надо уезжать в Москву, времени совсем не остается, чтобы показать батюшке текст предисловия. Отец Виктор заметил мое состояние, все понял и говорит: «Пожалуйста, перед чаем прочтите текст вслух».

Все слушали очень внимательно, народ был вполне подготовлен проповедями и беседами батюшки. Никто не стеснялся критиковать и делать замечания, если были на то основания. Но тогда все в один голос сказали: прекрасный текст! «Зачем же ты так волновался? – спросил батюшка. – Передай отцу Владимиру нашу благодарность».

Еще вышел толстый сборник его статей, докладов – книга «Господь – Пастырь мой», отец Виктор сам выбрал название. Наша работа была редакционно-техническая. Многие из его статей, вошедших в эту книгу, были опубликованы в местных газетах. Латвия, сначала советская, потом несоветская, но по-прежнему малохристианская страна, поэтому там не сильно были расположены к православию и вообще к христианству. Но когда просил отец Виктор, местные, районные газеты публиковали все, что он пожелает! Разумеется, без помощи его прихожан, его духовных чад, мы бы с работой по сверке – кто издал, когда, точная дата и номер газеты, – не справились. Можно сказать, что эта работа была общей.

Есть еще замечательная книжка – «Сердце пустыни»: о великих старцах, с которыми отец Виктор был знаком лично – об архимандрите Серафиме (Тяпочкине), архимандрите Таврионе (Батозском). Такие книжки он нам в подарок оставил. Сейчас они не очень в ходу, но знаю точно: это книги завтрашнего дня.

«Вам надо за кого-нибудь помолиться?»

О чем бы ни говорил отец Виктор, он говорил всегда о любви. Любовь Божию он видел везде, и к этому и нас призывал – жить с открытыми глазами. Учил нас видеть волю Божию не только из того, что кто-то благословил: она проявляется через людей, через явления природы.

Лет 18-20 назад отцу Виктору стало очень плохо: было подозрение, что у него рак. Мы все вместе уговорились – те, кто его любит, почитает в Москве – собрали денег, чтобы вызвать его, быстро привезти и в кратчайшие сроки провести все обследования. Это платно, но быстро и очень качественно.

Жена взяла отгул на несколько дней, сопровождала его везде. Вот он входит в клинику, подходит к окошку, где надо записаться, чтобы пройти анализы, тесты. Обычные люди как реагируют на человека в окошке? Вы приходите записываться, в окошке – молодая женщина, она для вас – только средство, чтобы вас скорее отвели в процедурный кабинет. Но батюшка относился к людям иначе: «Здравствуйте! А как вас зовут? Вам надо за кого-нибудь помолиться? Я запишу имена, и мы помолимся». Выскакивает оттуда женщина, вся в слезах: «Я вас провожу».

Когда сделали ему все, что надо, он спрашивал: «Может быть, у кого-то еще есть какие-то проблемы?» И записал имя каждого, кто ответил. Люди для него никогда не были средством! Потом его провожали на улицу несколько десятков человек из этой клиники. А после несколько раз нам звонили, спрашивали: «А кто это? Что это?» Мы привезли в эту клинику и подарили им книжки отца Виктора.

Проповедь христианства – это не слова, это жизнь. Отец Виктор проповедовал своей жизнью. Поэтому не имело значение, кто к нему приезжал – по крайней мере, для него.

Отец Виктор был известен во всей Латвии. Латвия – такая удивительная страна, единственная в Европе, где нет какого-то конфессионального большинства: примерно треть населения – православные, треть католики, треть протестанты. К нему приезжали все подряд: и католики, и лютеране. Никогда он никому не отказывал. Разумеется, это для начальства было странно, даже неприемлемо. Но если человек пришел, он же не сам пришел, а по вдохновению свыше: как можно отказать ему? Таким был и старец Силуан Афонский.

Поэтому все окрестные католические, лютеранские священники относились к батюшке не просто с почтением, а с большой любовью. В Латвии есть такое место – Аглона, где находится почитаемая Аглонская икона Божьей Матери. По виду она совершенно православная. Как в Польше есть традиция паломничеств в Ченстоховский монастырь к знаменитой Ченстоховской иконе Божьей Матери, так в Латвии паломничают в Аглону. Из Риги идут туда, это километров 300! И очень многие группы паломников делали большой крюк, километров 60, в Карсаву, чтобы взять благословение у отца Виктора. Их там кормили, поили, батюшка их маслом помазывал, какие-то теплые слова говорил, и для них это было очень важно.

А к себе он относился спокойно, с улыбкой, по-новозаветному – не судил о себе: как апостол Павел пишет, «я и сам не сужу о себе». Батюшка совершенно не обращал внимания, кто что о нем говорит…

Мне не запомнилась последняя встреча с отцом Виктором, потому что… она не была последней! Даже после того, как из-за состояния моего здоровья мы были вынуждены переехать в Иерусалим, и я стал «невылетной», ощущение проживания в близости с отцом Виктором было каждый день. Хотя между нами – несколько тысяч километров. Это не так важно.

9 дней назад отец Виктор ушел. Жена с дочкой собирались в Латвию на похороны, и начались какие-то совершенно дурацкие накладки. Вдруг им звонят из фирмы и сообщают, что аннулируют их билет, возвращают деньги, потому что не хватает каких-то документов. Кто-то сильно мешал этой поездке, не хотел, чтоб они ехали – ну, понятно, кто. «Спокойно, – говорю. – Давайте молиться батюшке, чтобы он нам помог». Это была не драма, а такая трагикомедия: пока жена искала бумаги, она нашла то, что год назад потеряла – жемчужное ожерелье, которое я ей подарил. Я ей сказал: «Это тебе от батюшки привет!» И все прошло благополучно, они смогли улететь в Латвию.

Понимаете, его присутствие в нашей жизни никогда не прекращалось. Это невозможно доказать, аргументировать, но мы ощущаем это, для нас это совершенно ясно. Не было последней встречи, и пока мы живы, не будет, я в этом уверен.

* Николай Пестов сам освоил переплетное дело, придумал новую, очень простую технологию переплета с помощью детской клеенки. Каждый день он переплетал несколько книг. Это было его служение, за которое он никогда не брал денег. «Моей пенсии вполне достаточно, – говорил он. – Книги должны быть недорогими, насколько это возможно». Бумага и все, что надо для печатной машинки плюс плата машинисткам. Вот и все затраты. При этом, если человеку какая-то книга была очень нужна, он часто и дарил ее, или отдавал, говоря: «Будут деньги – принесете».

** Монахиня Силуана была духовной дочерью ныне канонизированного афонского старца Силуана, состояла с ним в переписке. Отец Виктор, с ее согласия, переписывал эти письма, исследовал их. Плод его трудов – маленькая, но очень важная книжечка «Молитвы и Псалмы старца Силуана». После ее кончины все эти сокровища она завещала отцу Виктору

Подготовила Валерия Михайлова

http://www.pravmir.ru/ryadom-s-ottsom-viktorom-lyudi-nachinali-siyat/

http://www.pravmir.ru/creative/otets-viktor-9-dney/