Не хочу быть самым богатым человеком на кладбище

Алексей Васильчук

Алексей Васильчук, совладелец ресторанного холдинга RESTart (Чайхона №1, 354, Steak It Easy, OBEDBUFET, Ploveberry, кулинарные студии Live Kitchen) – о том, где искать свою таблетку счастья.

Братья Алексей и Дмитрий Васильчуки – владельцы ресторанного холдинга RESTart.

На собеседованиях мы спрашиваем, какая у человека мечта

– Алексей, вы выступаете на многих бизнес-встречах, конференциях, презентациях. О чем вы чаще всего говорите, что вам важнее всего донести до людей?

– В бизнесе самое важное – это люди, которые окружают тебя. Если ты к ним относишься не как к винтикам системы, а видишь в них людей, это для них архиважно, они отдают гораздо больше себя.

Самое важное – заражать людей идеей, которую ты несешь. Разумеется, бизнес-процессы нужно прописывать, регламентировать, обсуждать правила игры, но только для того, чтобы люди четко видели вещи.

В бизнесе каждая история, каждое предприятие все равно будет идейным. Если ты сам идею видишь, понимаешь, для чего она нужна людям, рынку, тебе, ты заражаешь этим окружающих.

МЫ НА МЫ

Командный девиз Васильчука

Я разговаривал с одним гениальным человеком и обращался к нему то на «ты», то на «вы». Он и говорит, давай на «мы». Просто вскользь. И я прямо так: «Вау». «Мы на мы» – это про личную ответственность каждого за общий результат, про сопричастность. Знаете историю про военный завод? На двух военных заводах работают уборщицы. Одну спросили: «Где вы работаете?» Она: «Я на заводе убираю». И этот же вопрос задали уборщице на другом заводе. А та отвечает: «А я ракеты в космос запускаю». Человек, кем бы он ни был, должен понимать конечный результат, быть сопричастным, а не только очерчивать свою зону ответственности. Надо всегда помнить, что мы – команда и у нас есть общая история… А слово «Я», оно, конечно, очень популярное. Все кругом кричат: «Я, Я, Я». Но не зря это последняя буква в алфавите.

Из интервью

Немножко любви и доверия… или много любви и доверия – тогда может быть хороший результат. Не надо бояться людей.

– Не бояться? Что это значит?

– В нашей компании мы даем возможность топ-руководителям стать партнерами. Мало кто дает такую возможность, обычно в компаниях есть только зарплата, а партнерами боятся делать. И в результате люди уходят! Их перекупают или они открывают что-то свое. Когда ты даешь человеку возможность (пускай небольшую) участвовать в бизнесе, он чувствует себя частью этого бизнеса.

На собеседованиях мы часто спрашиваем про мечту. Как это мотивирует! Ведь понимаете, мы же не знаем, о чем мечтают наши близкие! О чем мечтают наши родители, жены, мужья, дети. Даже не думаем, что наша жена или мама может о чем-то мечтать. Поэтому надо об этом спрашивать, говорить и искать возможности для реализации. Возможно, мы можем воплотить в жизнь мечту сотрудника, путем внедрения каких-либо его идей в компанию.

– Вы приветствовали импортозамещение, говорили, что оно проходит хорошо…

– Хотелось бы, чтобы лучше проходило. Сейчас у бизнеса нет четкой системы поддержки от государства. Многие желают инвестировать, развивать, но это сложно, потому что нет системы. Даже если кто-то что-то хочет сделать, приходят чиновники ниже среднего звена, начинают рассказывать, как все плохо. Нужно строить систему помощи развитию всех направлений.

Но есть и то, что очень радует: введение упрощенной системы налогообложения – это великое для малого бизнеса событие. Это возможность большому количеству предприятий малого бизнеса работать с прибылью. Самая уникальная система во всем мире, и это круто!

У нас армия юристов-экономистов, которые умеют только говорить

– Вы верите в российское производство? Вот в книгоиздании, например, если для производства книги нужна минимальная ручная работа – можно печатать только в Китае. Даже нет смысла пробовать, все равно быстрее и дешевле оттуда заказать…

– У меня товарищ открыл большую фабрику в Подмосковье. И как ни странно, проблема не в сбыте и не в спросе, а в мастерах. За последние двадцать лет потерялась система среднего профессионального образования. Нет сварщиков, крановщиков, плотников – все получают сейчас образование топ-менеджеров.

У нас большая армия бестолковых юристов-экономистов, которые ничего не умеют, только говорить. Чтобы кто-то что-то делал руками – таких нет. Государству необходимо возрождать и очень большие деньги инвестировать в развитие этой сферы – прикладной.

Люди будут всегда спокойны, всегда востребованы, это будет помогать бизнесу и стране в целом, это будет компенсировать все запросы, которые есть на рынке.

– То есть проблема в образовании?

– Самая большая проблема сейчас в стране – это образование. Наша компания проводит весь обучающий цикл заново, потому что профильные техникумы и училища учат по старым регламентам и стандартам. Нужно все пересматривать, переделывать, снабжать профессиональным оборудованием, взаимодействовать с реальным бизнесом, с реальными предприятиями, потому что практика должна быть настоящей.

Раньше было УПК, учебно-производственный комбинат, и ты понимал, как работает производство, что нужно, чтобы сделать тарелку, например.

Я часто говорю своим детям, что нужно получить математическое или техническое образование первым, а они: «Нет, пап, не надо, там тяжело учиться, мы лучше пойдем в управление». Я говорю: «Я вас управлению и финансам сам научу!» Но пусть это будет второе образование, которое можно уже будет получить за границей, а первое, базовое – желательно Бауманка, если у тебя склад ума соответствующий.

Надо сейчас уже смотреть и развивать нужные в будущем профессии, стратегически сделать анализ ситуации через 15 лет. Те люди, которые сейчас поступают в вузы – будет ли их профессия востребована через 15 лет? Вдруг через 10 лет все будет автоматизировано и эта специальность станет не нужна?

– Интересно, как же это выяснить?

– Это нужно на государственном уровне прорабатывать, анализировать, составлять адекватный и правильный прогноз и ориентировать молодежь так.

Весь бизнес построен на позиции «отжать»

– Меняется сейчас отношение бизнеса к деньгам, к благотворительности? В конце 90-х можно было собрать деньги только на операцию трехлетней голубоглазой девочке со стопроцентным прогнозом курабельности. Сейчас собирают на паллиатив, на сложнейшие вещи, общество активнее вовлекается в дела милосердия. А какие у вас наблюдения?

– У меня много партнеров и друзей – у всех разные приоритеты и векторы. Кто-то нацелен на обогащение, на себя лично, кто-то на семью. Многие люди начинают задумываться о смысле жизни, о том, для чего мы здесь.

В своем круге общения я не знаю ни одного человека, который чего-то хорошего не делал бы. Сдают кровь, помогают детским домам. Конечно, когда у тебя есть деньги, то добрым быть хорошо и легко.

В России наметилась хорошая тенденция в отношении благотворительности, фондов. Раньше, в 90-е годы, понятие «фонд» воспринималась как что-то, не заслуживающее доверия: украдут, и все. Сейчас люди доверяют фондам, отзываются и понимают, что они не вечные, что придется отвечать за что-то.

– Какие этические вопросы в области российского бизнеса вам кажутся наиболее острыми?

– Весь бизнес чаще всего построен на позиции «отжать». Неважно, что мы вкладываем в этот смысл. Отжать для себя.

Я считаю, что позиция «win-win», «выиграл-выиграл» – это единственно возможное для правильного, гармоничного ведения бизнеса. Когда страна будет относиться с позиции
«win-win» к своим бизнесменам, когда внутри бизнеса все люди будут говорить, что надо находить компромиссы, надо не «отжимать» у всех и выигрывать у всех, а вместе как-то объединяться и делать так, чтобы всем было выгодно, это будет правильно.

Сейчас идет тяжелая борьба за себестоимость, за конкуренцию. К сожалению, это часто приводит к падению уровня качества. Например, продукты питания – вся мясная промышленность – на биодобавках, антибиотиках, химии и так далее. Это ужас!

Если вы поедете на какую-нибудь птицефабрику и посмотрите, что там происходит (неважно, в России или за рубежом), вы перестанете есть курицу. Потому что это не курица. Производителю нужно, чтобы не за полгода выросла курица, а за полтора месяца, и не до килограмма, а до двух. Это мировая тенденция.

– С этим совсем нереально бороться?

– В Америке есть продукты без всяких добавок, но они стоят дорого. Ты понимаешь, что если ты хочешь есть здоровую еду, то ты должен платить большие деньги. Если бы Россия, Украина и Белоруссия правильно освоили сельское хозяйство в целом, то это был бы серьезный конкурентный рынок.

Бизнес с братом: не считать, кто сколько сделал

– Вы ведете бизнес вместе с братом, хотя принято считать, что с родственниками лучше не вести общие дела. Расскажите – это родители смогли заложить такие отношения, которые позволили вам с братом вместе идти по жизни?

– У нас была обычная семья. Папа всю жизнь был водителем, мама – медицинским работником. Родители много работали, не очень много времени у них получалось уделять нам в детстве.

С братом у нас разница 3,5 года, мы оба были вместе в спорте, круг общения у нас был немного разный, но он никогда меня не стеснялся брать с собой везде. Не было такого: «Малолетка, иди отсюда!» Брат меня очень сильно любил с детства, оберегал все время и отдавал последнее мороженое.

Разные периоды были в жизни, мы не всегда были вместе, был период подростковый, когда была у каждого своя жизнь, самостоятельное зарабатывание денег. Были и сложные моменты, даже когда мы уже занимались бизнесом, хотя мы все время были вместе.

Главный принцип – не считать, кто сколько сделал.

Когда ты считаешь, что сделал больше, а он меньше, ты должен больше заработать, а он меньше – это начало конца. Я думаю, что это вообще закон жизни – не считать.

И в семье часто бывает большой проблемой, когда муж с женой начинают считать, кто больше сделал. У нас прямо в голове заложено считать: я 50% сделал, ты тоже должен сделать 50%. А надо все делать самому на 100% и не считать, не задумываться о том, что ты должен получить больше дивидендов, причем не только денежных.

– Внимания, любви, заботы?

– Да. Любовь – это самый большой смысл во всем нашем существовании. Есть закон – в любви нельзя считать вообще. Нас с детства приучили считать. Ты сделал мне хорошо, я должен тебе хорошо сделать.

Человек, делая добро, почему-то думает всегда, что ему должны, но если через эту призму смотреть, то ничего хорошего не получится. А если смотреть в Книгу книг, в Евангелие, то ничего никогда нельзя считать – нужно видеть не негативные стороны в людях вокруг себя, а положительные стороны.

Если ты принял для себя решение, что вы вместе, вместе несмотря ни на что, тогда забудь про то, что ты что-то больше, что-то меньше, просто смиряйся, люби. Причем смиряйся, а не терпи.

– В чем разница между терпением и смирением?

– У нас очень искажено понятие смирения. Считается, что смирение – это мука. И от этого разваливается огромное количество православных семей. К батюшке приходят отдельно муж и жена, священник им говорит: «Смиряйся, терпи», даже не думая о том, что нужно поговорить и со второй половиной, увидеть ситуацию с двух сторон, ведь у каждого свое восприятие ситуации. Смирение – это любовь, когда ты смиряешься/любишь человека просто за то, что он есть, и таким, какой он есть.

Вот мы любим своих детей всегда, потому что для нас они самые лучшие, даже отпетый негодяйский ребенок для мамы всегда самый крутой и хороший! А на мужей, жен и партнеров мы так не смотрим, не говорим, что «он хороший, а его кто-то сбил с пути».

– А как быть с ситуацией, когда это намерение «не считать» приводит к иждивенчеству второй стороны? Например, когда родной человек считает, что может опоздать на работу на два часа, может ничего не делать – все равно брат его не уволит.

– А где тогда любовь, если я могу подвести своего близкого человека, которого я люблю? Ты не считаешь для чего? Ты делаешь это для себя в первую очередь, и для Бога. И близкому надо сказать: ты мне больно сделал этим, понимаешь, что ты меня подвел?

Мы же здесь не для того, чтобы стать самыми богатыми людьми на кладбище. Мы здесь для того, чтобы вырасти, любая ситуация дает нам возможность расти.

Не быть самым богатым человеком на кладбище

Иннокентий Сибиряков – очень богатый человек, живший в XIX веке. Он по нынешним меркам был олигархом. В итоге он закончил свою жизнь монахом на Афоне, а все деньги раздал. Он зарабатывал не для того, чтобы разбогатеть, а чтобы помогать другим. Тут вопрос: для чего ты это делаешь? Ну, я точно не хочу быть самым богатым человеком на кладбище. И не хочу детей обременять состоянием. Если когда-нибудь оно вообще у меня будет.

Если ты любишь, то ты закроешь глаза на это все. Если ты любишь своего мужа или жену, ты не будешь ему говорить: «Почему ты на работе задержался?» Иждивенчество? Господь разберется.

Мы с братом абсолютно разные, у нас на многие вещи разные взгляды. Мы перешли огневой рубеж, когда можно было просто потерять все отношения. Я для себя понял, и он для себя понял, что мы друг друга сильно дополняем. Те вещи, которых у меня нет, есть у него, и наоборот. Мы меняемся. Те вещи, которых у нас не хватает, появляются.

И в семье так. Есть люди, которые 40 лет живут вместе и всю жизнь борются, доказывают, кто больше, кто меньше. Теряют время драгоценное (невосполнимый ресурс), чтобы доказать друг другу, кто прав, сломать друг друга.

– Правота – второстепенное понятие?

– Правота – это условное понятие. Если человек ругается, значит, он что-то хочет тебе сказать. Ругань – это знак того, что он хочет тебе донести, у него боль есть внутри, он эту боль хочет тебе донести. Просто он доносит тем языком, который – как ему кажется – лучше воспринять, а результат выходит обратный.

– Я в такие моменты всегда вспоминаю рассказ Марка Твена, он прекрасно пишет о том, что больше всего на свете мы жалеем про те добрые дела, которые мы сделали другим людям. «Я ему то, и вот это, и вот это, вот я дурак!»

– Так общество построено. Не хочешь зла, не делай добра – представляете, какие фундаментальные слова? Ужасно!

Фото: Афиша Daily

Но обратное отношение более востребовано на рынке. Когда тебя видит человек, когда слышишь, когда любишь, когда понимаешь. В Евангелии же все написано – делай так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой, несмотря ни на что. Если ты хочешь, чтобы с тобой так поступили, то поступай так же. Сядь напротив себя, посмотри с позиции другого человека на любую ситуацию.

Не нужно заниматься насильственным миссионерством

– Как вы сами для себя поняли, что Христос – это путь, истина и жизнь, как это было?

– Сложно это было. Однажды, когда мне было 19 лет, я остался в уединении, и в этом месте случайно оказалось Евангелие. И еще была книга Ремарка «Три товарища». Евангелие я начинал читать 5 раз, ни разу дальше второй главы не ушел, а Ремарка 13 раз прочитал. Для меня Евангелие было закрыто.

У нас с женой долго не было детей. И однажды в гостях у моего друга мы встретили человека – не знаю, монах он был или просто странник, с большой бородой. Он стал такими простыми словами говорить о Христе. После этого разговора у нас жизнь изменилась, повернулась на 360 градусов.

Каждому свое время.

Я четко знаю, что Он часто стучится, мы просто не всегда слышим, не всегда это чувствуем. Все равно, рано или поздно, придет какой-то момент, когда ты почувствуешь, поймешь и изменишься. Не нужно заниматься насильственным миссионерством.

Один мой товарищ, генеральный директор большой компании, пару лет назад пришел к вере и просто меня замучил: «Леш, а ты разве не собираешь своих людей на лекции? Я раз в месяц собираю по сто человек». Так им отказаться-то неудобно, старший же приказал!

Один мой товарищ сказал просто великие слова: «Не причиняйте любовь!» То есть не надо человека насильно пытаться обратить, доказать, объяснить. Действовать нужно только делами.

– Сложно было делать в храме первые шаги?

– История с храмом у меня сложная: у меня старообрядческие корни. Мы с женой хотели обвенчаться – ну, как обычно всем говорят: раз детей нет – венчайтесь, вся причина в этом. Врачи говорят: «Мужа меняй». Православные говорят: «Венчайся».

Я долго ходил в храм на Преображенском валу, там община наша поморская, два храма на одной территории – православный и старообрядческий. А жена ходила в другой храм – новообрядческий, встречались мы после службы. Когда решили обвенчаться, прихожу к своим, они говорят: пусть переходит в нашу веру. Приходим в православный храм, там говорят, что мне нужно «перекрещиваться». В общем, в итоге мне посоветовали пойти к отцу Петру Васильеву в единоверческий храм на Марксистской – это гениальный человек, он очень много в нашей жизни принял участия. И так мы года два ходили в единоверческий храм.

Мы не доверяем Богу, а дети не доверяют нам

– Как вы относитесь к тому, что не следует давать детям слишком большой базы, обеспечивая им все в этой жизни? На этом основаны все традиции американской благотворительности крупного бизнеса и то, что большинство самых успешных американцев, европейцев стараются оставить детям какую-то умеренную сумму, чтобы в жизни всего хватало. Это вещь, которая как-то совсем чужда российскому рынку?

– Сегодня со своим близким другом разговаривал об этом. У них ребенок не первый, но очень маленький. Мама от большой любви ему уделяет много внимания, с утра до вечера для нее никого больше не существует. Она считает, что нужно дать ему мега-образование, сделать из него вундеркинда, не понимая того, что кроме эгоизма так ничего не взращивается.

Конечно, деньги – это некая свобода, независимость, это хороший инструмент, если ты правильно к нему относишься. Я говорю своим детям: если вы выберете для себя дело, которое не будет вам приносить хороший доход, я буду всю жизнь стараться помогать и делать так, чтобы вам было комфортно жить, чтобы вы не думали о том, что есть, пить, во что одеваться и так далее. Хочется быть учителем, я буду помогать, но я не хочу, чтобы это было иждивенчество.

Самое плохое, когда ты не понимаешь. Наша главная задача – сделать так, чтобы дети были настоящими людьми. Знаете шутку: «Есть что вспомнить, только детям нечего рассказать». Понимаете? Важно, чтоб они потом смогли своим детям рассказать о том, чем занимались в жизни. Я даже своим говорю: «Ребята, если хотите, можно быть водителем такси, да даже если дворником, ты просто должен быть супер-хорошим дворником, делать это на 100%».

– Они начинали у вас в компании работать в 15 лет с самых низших должностей?

– Стажировались: у них план – помимо подготовки к институту, они за полтора года должны пройти все в компании, вообще все: в ресторане, в центре поддержки. Они сами это решили, не я их направил.

– Как вы детей воспитываете в отношении веры?

– Ой, у нас был разный опыт. И жесткий, и не жесткий. Мы все хотим вырастить святых с детства, сами, и тем самым мы очень часто берем на себя то, что должно быть промыслом Божьим.

У меня есть много друзей близких, которые своих детей поженили волевым решением, «чтобы не было блуда» – и эти семьи распались! Что лучше: женился, и все? Он упал бы, может быть, какое-то падение было, но осознал бы потом, понял что-то для себя. Это такая дилемма.

– Не страшно так отпустить, и чтобы сам падал?

– А где же доверие Богу? У него же Господь есть?

Наши главные проблемы в том, что мы не доверяем Богу, а дети не доверяют нам. Если я молюсь за своего ребенка, волнуюсь за него, а Господь-то его любит, как любящий отец, сильнее, чем это можно себе представить, неужели Он сделает так, чтобы что-то такое страшное произошло, чтобы мой сын погиб?

Действуй своим примером, отношением к семье, отношением к Богу, когда ты сам молишься. Не заставляй детей, они сами придут.

У меня часть детей в алтаре выросли. Сейчас их нет в алтаре. Пришел момент, я сказал: «Вы сами должны выбрать для себя. Хотите – хорошо, не хотите – не нужно». Конечно, все в храм ходят, но главное – чтобы у них было внутреннее горение, а его нельзя «причинить».

Самое главное, чтобы мы воспитали в детях фундаментальные качества, любовь к ближнему, сострадание, смирение, терпение. Мы хотим, чтобы они были безгрешными, чтобы они не повторяли наших ошибок, но это не наши ошибки, это их ошибки! Мы можем дать им только вектор, можно сказать: я это проходил и у меня это вот так получилось. А потом они сами увидят, где мы были правы, и примут наши слова глубже. Так часто происходит.

У нас, к сожалению, в культуре не заложено уважение и доверие своим родителям. Я всегда привожу в пример ислам. У меня работает один парень – мусульманин. Когда ему был 21 год, он сказал: «Алексей Васильевич, я женюсь, можно я вас на свадьбу приглашу?» И позвал меня в Киргизию. Отвечаю: «Слушай, я попробую, но я, наверное, не смогу. Как твоя супруга, расскажи про нее?», – он говорит: «Я ее не знаю, я ее даже не видел». Я говорю: «В смысле? Я не понял». – «Мне родители ее выбрали, я женюсь».

Я ему говорю: «Слушай, а как же так? Вдруг вы не подойдете друг другу, она окажется какой-то не такой?», – он говорит: «Алексей Васильевич, мне ее РОДИТЕЛИ выбрали, они мне самую лучшую выбрали, которая только возможна». То есть он не смирился с выбором, а он уверен, что раз выбирали родители, то они ему выбрали самую лучшую невесту – вот какой уровень доверия родителям! No comments, конечно.

– Какие еще вещи в воспитании считаете важными?

– Главное – это уметь прощать. Понимать, что любовь – это глагол. Это не чувство, это не эмоция, это глагол!

Вообще я стараюсь как можно больше с детьми говорить о том, что для меня важно, что, на мой взгляд, для Бога важно.

Мы все время хотим из детей сделать универсальных роботов, загрузить их огромным количеством занятий. А зачем?

Есть прекрасные тренинги по профориентированию. К сожалению, в России они не очень развиты. Мои старшие уже были на тренингах, уже чувствуют и понимают, куда они пойдут.

– Может, есть то, что вы сейчас сделали бы уже по-другому в воспитании?

– Я у старших детей своих отмел желание читать. Я был уверен, что они должны читать исключительно православную литературу, жития святых. Бабушка пробовала им читать все, а я просил только православные книги читать, а им хотелось «Гарри Поттера» почитать, например.

Я стараюсь строить отношения с детьми так, – и это самое важное, я думаю, в воспитании детей: что бы ни случилось, я должен узнать об этом первым.

Часто мы пережимаем настолько, что начинается вранье. Вранье – это привычка, которая потом не искореняется ничем. Он начинает врать родителям, он начинает иметь две жизни – одна с родителями, другая без. Получается, потом у него будет две жизни дальше. Он ко мне должен приходить за помощью, знать, что я его пойму.

Таблетка счастья: когда во всем и всегда видишь только хорошее

– Что вам в повседневной жизни приносит больше всего радости?

– Знаете, мне радость приносит все, просто жить. Просыпаться утром, засыпать вечером.

– Это всегда так было?

– Нет-нет, к этому надо приходить, безусловно. Надо до этого дорасти, наверное. Надо радоваться жизни при виде своих детей, своей жены, своих сотрудников, своей работы.

– Как этому научиться?

– Жизнь такая короткая. С точки зрения светового времени – вообще вспышка маленькая. Эта короткая земная жизнь нам дана, чтобы максимальное количество положительной энергии вырабатывать и отдавать. Это и есть, наверное, таблетка счастья. Когда ты во всем и всегда видишь только хорошее. В сравнении все познаешь.

Главное – задавать себе вопрос в любой ситуации: как я лично это сделал бы, как я мог бы поступить, хорошо это или плохо? Только для того, чтобы в следующий раз иметь опыт и не делать таких ошибок.

Любая ситуация имеет минимум шесть сторон, как кубик, а обычно люди смотрят на нее в лоб и они видят квадрат, а кубик – это куб, а не квадрат. Когда ты начинаешь его крутить, как минимум шесть вариантов этой ситуации видно, и это дает возможность развиваться.

Кубическое мышление нужно включать всегда – в любой ситуации. Нужно обязательно уметь смотреть на себя со стороны, тогда со временем ты понимаешь свои зоны роста, сразу видишь, где не дожал, где пережал, где доделал, а где не доделал.

Нужно всегда стараться уловить в происходящем и промысл Божий, и красоту, и положительные моменты.

Анна Данилова

http://www.pravmir.ru/aleksey-vasilchuk-ne-hochu-byit-samyim-bogatyim-chelovekom-na-kladbishhe/