С отцовством у нас в обществе просто катастрофа
Интервью с писателем Александром Ткаченко
Часть первая
У известного и любимого многими писателя и публициста Александра Ткаченко, отца четырех детей, недавно вышла книга "Трудно быть папой".
Дети детей войны
– Почему у нас так часто сейчас говорится об отцовстве и его проблемах?
– Когда что-то нормально функционирует, это не замечается. Скажем, когда у человека нормально работает печень, он о ней не думает и не говорит. Разговоры начинаются, когда возникает какая-то дисфункция. Так вот, на мой взгляд, у нас в обществе просто катастрофические проблемы с отцовством. Несколько поколений безотцовщины. Но сейчас, слава Богу, люди начинают это осознавать именно как проблему. И, как следствие, начинают об этом говорить.
– Несколько поколений безотцовщины – это еще с Великой Отечественной?
– Скорее, еще с Первой мировой.
– О каких именно проблемах и дисфункциях речь?
– Давай возьмем самую простую модель. Нормальная нуклеарная семья – это папа, мама и ребенок (бездетные семьи мы сейчас не рассматриваем). Как думаешь, если в семье 50% родительской нормы отсутствует, это может не повлиять на ребенка? А у нас отцы отсутствовали в очень большом количестве семей. Тут счет шел не на тысячи и даже не на сотни тысяч, а на миллионы и десятки миллионов, если брать суммарно: Первая мировая война, революция, гражданская война, репрессии, Великая Отечественная война. Большей частью погибали во всех этих исторических катаклизмах мужчины.
У нас еще с советских времен официально существует такая социальная категория, как мать-одиночка. Но как она вообще возникла? В огромной степени из-за того, что миллионы мужчин не вернулись с войны. А у них остались жены и дети. И жены в ситуации тяжелейшего послевоенного кризиса были вынуждены растить детей без мужей. А потом дети выросли, им уже нужно было собственные семьи создавать, не имея опыта общения с отцами. Я помню, нам еще в школе педагог говорил, что «ваше поколение – это дети детей войны». Тогда я плохо понимал, что означают эти слова. Но сейчас, чем старше становлюсь, тем страшнее мне становится от масштабов этого бедствия.
Когда у ребенка нет отца, он вырастает с соответствующими проблемами, которые, в свою очередь, начинает транслировать своим детям. Здесь я говорю уже не как психолог, а просто от себя, как сын, который сам никогда своего отца в детстве не видел, потом вырос, женился и создал семью, родил и воспитал четверых детей. Я вижу и сознаю, как же мне не хватало отца. Практически всегда и во всем. Когда я воспитывал своих детей, шаг за шагом обнаруживал у себя в мужской части своей личности не недостаток опыта даже, а настоящую черную дыру.
– Что ты имеешь в виду?
– Всё. Что такое отец для ребенка, и как ребенок вообще воспитывается отцом? Это же не просто какие-то специальные педагогические беседы, не отведенные часы или дни для воспитания. Ребенок воспитывается ежесекундно, просто через копирование родительского поведения. Но как мальчику сформировать в своем сознании мужские модели поведения, если с ним рядом нет мужчины? Если он не видит, как мужчина должен вести себя конкретно в той или иной ситуации?
Это ненормально, когда забивать гвоздь тебя учит бабушка
– Что лично ты не умел из-за того, что у тебя не было отца?
– Да, наверно, всё, что должен уметь мужчина, я сначала не умел. Я копировал лишь те модели поведения, которые у меня были перед глазами. А растили меня мама и бабушка. Мальчик рос в семье, где не было ни одного мужчины. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ведь мужчина и женщина воспринимают мир по-разному. Можешь с этим соглашаться, можешь не соглашаться, но это просто факт. И для того, чтобы научиться воспринимать мир по-мужски, мальчику необходим перед глазами живой пример. Потому что ребенок в раннем возрасте еще не умеет мыслить абстрактно, для него очень важен показ.
– Чтобы, например, гвоздь забить?
– Гвоздь забить – это уже некие прикладные навыки. Которых, кстати, у меня тоже не было. Согласись, это не совсем нормально, когда забивать гвоздь и работать ножовкой тебя учит бабушка.
Но проблема, конечно, более широкого плана. Я имею в виду, прежде всего, отношение к другим людям. Когда в семье есть папа и мама, ребенок смотрит на них и видит, как должен себя вести мужчина по отношению к женщине и как женщина должна вести себя по отношению к мужчине. А у меня не было перед глазами этих поведенческих моделей, которые можно было бы скопировать и записать себе на «жесткий диск», чтобы потом ими пользоваться. То же самое можно сказать и про отношение к другим мужчинам, даже внутри коллектива сверстников в детстве. «Маменькин сынок» – это же не пустая дразнилка. Мама дает ребенку жизнь, папа – силы жить. И если связь с отцом у ребенка была разорвана, это бессилие он будет ощущать в той или иной форме всю жизнь.
Или взять отношение к труду. Женщины всегда опекают ребенка. Даже если они хотят воспитать в нем трудовые навыки, все равно преобладать будет материнская позиция, позиция заботы. А мужчина – это человек, который готовит своего ребенка к преодолению трудностей и завоеванию новых пространств. Мужчина – это вообще деятельность вне семьи, выход в мир. Раньше как говорили в крестьянских семьях на Руси: «До семи лет – мамин ребенок, а после семи – папин». В ранний период в воспитательном процессе доминирует мама. Отношения с ней у младенца вообще симбиотические, они с мамой почти одно целое. И лишь по мере взросления ребенка для него становится более значимым образ отца. Отец – первый человек, который появляется в жизни маленького человека помимо мамы. Это его самый первый опыт знакомства с другим человеком – с тем, кто не «я и мама». От того, каким окажется этот опыт, потом будут зависеть формы и способы выстраивания отношений с другими людьми, качество этих отношений и еще множество важнейших вещей. А когда отца нет вообще, это катастрофа, по себе знаю.
Причем ты же маленький, ты еще не понимаешь, что ты в катастрофической ситуации, и начинаешь все это осознавать только в зрелом возрасте. И уже спустя много лет видишь, что это такое, когда у других детей были отцы. Те, которые защищали их, ходили с ними на рыбалку и в лес, учили топором обстругивать колышки для палатки или даже наказывали за что-то, но опять же по-отцовски, а не по-женски. И вот, если у тебя ничего этого не было, то огромная часть необходимого жизненного опыта, который закладывается в детстве, у тебя отсутствует. Потом его приходится даже не восстанавливать, а самому с нуля собирать по крохам.
Ни в коем случае не хочу обидеть этими словами мамочек, которые растят своих сыновей без мужа. Низкий вам поклон, дорогие женщины, за этот ваш материнский подвиг! Слава Богу, сегодня уже есть качественные психологические и педагогические наработки, позволяющие маме воспитывать своего ребенка осмысленно, с учетом всех особенностей отсутствия отца в семье. Это непросто, но это возможно с Божьей помощью, и я знаю матерей, которые смогли вырастить прекрасных детей в одиночку.
Я говорю здесь не о вас, а о собственном опыте детства без отца. И не ставлю этот опыт в вину ни своим родителям, ни кому-либо еще. Это просто мой персональный маленький кусочек нашей большой национальной беды, из которой нам всем нужно общими усилиями выбираться.
– Но, наверное, даже присутствие отца в семье не гарантия благополучия. Ведь и поведение мужчин-отцов сегодня обсуждают и осуждают больше, чем роль матери в семье. Почему?
– Мне кажется, что причина та же. Роль матери у нас в обществе более-менее отработана и понята. Но вот что такое отец, какова роль отцовства в жизни семьи, у нас множество людей представляют очень слабо. Потому эта тема и становится предметом обсуждения. Ну, и осуждения тоже, не без того. На мой взгляд, в нашем обществе нет внятного представления о том, каким должен быть нормальный отец. Не идеальный герой, такой «орел-мужчина», а обычный папа, со своими достоинствами и недостатками. Который просто есть у детей, любит их, растит, как умеет. Отсюда идет и демонизация, и идеализация отцов в нынешних осуждениях. К образу папы зачастую предъявляются невероятно высокие требования. И как результат – разочарование, когда реальные отцы этим требованиям не могут соответствовать.
– А у тебя нет ощущения, что наше общество «феминизировалось», стало каким-то женским?
– А как могло быть по-другому, если мужчин просто физически выбивали на протяжении нескольких поколений? Что такое в советское время была мама-одиночка? «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Нужно зарабатывать деньги, чтобы кормить семью, нужно ребенка воспитывать за двоих, и при этом никаких специальных знаний по психологии и педагогике или специалистов, с которыми можно посоветоваться, никаких курсов, – вообще ничего не было. Поэтому воспитание по большей части сводилось к элементарному выживанию: просто обеспечить самые минимальные потребности – в пище, в жилье, в одежде, а уж остальное – как получится. В таких условиях мальчики вырастали, естественно, с очень специфическими чертами, которые им самим потом сильно мешали в создании семьи. Где-то слишком опекаемые, где-то, наоборот, угнетенные и раздавленные, если мама чересчур авторитарная и жесткая. В любом случае это была ненормальная ситуация. А в ненормальной ситуации вырасти без искажения личности человек не может.
– Тем не менее мне кажется, что в советское время мужчины еще так не феминизировались, и с проблемой отцовства было проще, нежели сегодня.
– Не знаю… В детстве я жил в пятиэтажке, рядом были такие же соседние дома, и у многих моих сверстников отцы были. Но штука в том, что они все пили просто по-черному, это были законченные алкоголики. То есть не просто люди, которые пьют, и у них есть что-то еще в жизни. Нет, это люди, которые ходят на работу, приходят домой, напиваются, и всё. И только потом возможны варианты. Кто-то просто ложится спать, а жена начинает его костерить (в детстве мне несколько лет пришлось слушать отголоски таких скандалов через стенку сразу в двух соседних квартирах). Кто-то, наоборот, начинает спьяну гонять жену, а она с плачем бежит на улицу, забирая детей. Грустная картина, короче. Но для меня это была нормальная атмосфера дворовой жизни.
– Прямо все пили по-черному?
– Почти все. Не преувеличиваю, правда. Я потом пытался это как-то анализировать, вспоминал эти вещи – и с ужасом понял, что это было тотальное явление. Люди, если не поголовно, то через одного, свою внутреннюю боль и пустоту заливали алкоголем в неимоверных количествах. И когда у человека в детстве складывался такой образ отца, то стоит ли удивляться, что у него потом жизнь тоже не складывается.
– Что значит «не складывается»? Нет семьи, или что другое?
– Да, прежде всего, нет семьи. Для меня слова «не сложилась жизнь» означают отсутствие семьи, нормальных семейных отношений.
У меня был друг в юности. Отец у него, хотя тоже из пьющих работяг, но веселый был, шутил с нами, постоянно сыпал прибаутками. Правда, глаза у него, как и у остальных знакомых мне в ту пору взрослых мужиков, были какие-то потухшие, усталые… В общем, сын у него тоже был веселый и ироничный, и мне это в нем очень нравилось. Я в книжках любил читать про таких людей и сам хотел таким быть. А недавно мы с этим моим другом встретились, и я узнал, что он был женат четыре раза. И четыре раза разводился! Живет сейчас один. И у него теперь тоже потухший пьяненький взгляд. Какая-то карма, прямо злой рок, как сказали бы фаталисты. А на самом деле трансляция этой поколенческой проблемы с отцовством, как мне кажется. Перед глазами у нас не было нормального образа мужчины и отца. То есть примеры были, конечно, но большей частью какие-то дикие и патологичные.
«Если вы убьете нашу собаку, папа возьмет топор и отрубит голову вам»
– А каким должен быть отец? Что он должен уметь делать, и какова его роль в семье?
– Не забывай, ты задаешь вопрос, каким должен быть отец, человеку, который никогда не видел своего отца.
– Но у тебя только что вышла целая книга об отцовстве – «Трудно быть папой».
– Эта книга не о том, каким должен быть отец, а о том, как трудно быть папой тому, у кого отца не было. Поэтому не спрашивай меня о норме – я ее не видел.
– Слушай, ну у тебя ведь все равно есть мнение о том, каким должен быть отец, хотя бы от острого чувства его отсутствия, которое ты пережил в своей жизни.
– Самое главное – это защита. Потому что мама – это защита в младенчестве, а папа – это защита вообще от всех бед мира. Это сила, которая стоит за ребенком, пока он сам не стал сильным, гарантия его безопасности. Даже если тебе ничего не угрожает непосредственно, ты живешь с мыслью о том, что у тебя есть папа, который в случае угрозы решит любую проблему, потому что он большой и сильный. Я видел по своим детям, что у них, слава Богу, это ощущение сформировалось. Может быть, не в полной мере и не так, как должно было бы быть, но тем не менее. У меня его не было. И я вижу, какая большая разница между той ситуацией, когда папа есть, каким бы он ни был, и между той ситуацией, когда папы нет. Конечно, папа и сам может представлять собой главную угрозу для ребенка, но это я уже не хочу рассматривать, потому что это абсолютно ненормально.
Или была у нас такая еще ситуация. Наша собака забежала на участок соседа, и тому это сильно не понравилось. И сосед в гневе сказал моим детям: «Если еще раз собака ваша забежит к нам во двор, я возьму топор и голову ей отрублю». А сынишка, ему года четыре было, говорит: «Если вы убьете нашу собаку, папа возьмет топор и отрубит голову вам».
Сосед молча развернулся и ушел. Ситуация была, конечно, дурацкая. Нельзя на таком уровне решать проблемы с соседями, да и вообще с кем бы то ни было. Даже на уровне помыслов и пустых словес такого быть не должно. Конечно, плохо, что ребенок употребил такую страшную метафору (хотя на самом деле он лишь «отыграл» назад соседу фразу, которую тот сам первым и употребил). Но вот что меня в той ситуации порадовало – ребенок чувствовал свою абсолютную защищенность. При том, что я человек не агрессивный – с топором ни на кого не кидался, всегда старался по возможности вежливо решать любые вопросы. Но сын был уверен, что любая агрессия по отношению к нашей семье безнаказанной не останется. Собака же тоже член семьи. И ребенок, видимо, рассуждал так: сегодня он собаку убьет, а завтра меня. Потому и сказал – имейте в виду, у нас есть кому за нас заступиться. Для меня это был один из экзаменов на отцовство. Когда я увидел, что у моих детей есть это чувство защищенности, почувствовал, что я действительно – отец. Хотя перед соседом я потом извинился, и мы мирно все решили.
– За что ты извинился?
– За то, что дети сказали такое.
– А за собаку сосед извинился?
– Да разобрались мы с собакой. Она ему какие-то грядки потоптала. Забор поставили, и все.
– А ты как считаешь, мужчина-христианин должен учить своих детей драться?
– В категориях «должен» или «не должен» я тут ответить не могу. Но лично я столкнулся с такой ситуацией, когда просто пришлось своих сыновей этому учить.
– А что за ситуация, если не секрет?
– В школе с моими сыновьями учились, мягко говоря, психопатизированные дети, с которыми договориться было просто невозможно. Педагогические меры воздействия на них никак не влияли. От них учителя стонали, не то что ученики. И в такой ситуации объяснить моим детям, что драться не надо, было бы неправильно.
В Москве проблему можно было бы решить иначе – перевести детей в другую школу. У нас, к сожалению, переводить некуда. И потом, я считаю, это тоже не решение проблемы, а уход от нее и ее консервирование на много лет вперед. Поэтому я решил, что нужно учить их драться. Причем именно драке я их не учил. Просто начал заниматься их физическим воспитанием, с уклоном в сторону единоборств. Объяснял, чем удар отличается от толчка, как правильно наносить удар и как правильно уклоняться от удара, как делать захваты, если борьба переходит в партер, ну и другим всяким разностям.
– Откуда ты сам это знал?
– У меня с этим тоже были большие проблемы, потому что меня-то учить было некому. Только лет в 12 я пришел в секцию самбо, и это было уже мое самостоятельное решение. А сыновья у меня начали заниматься освоением всей этой премудрости лет в 7-8, т.е. у них была серьезная фора по времени. К слову говоря, драться мои мальчишки потом научились очень грамотно. Но применять этот навык в школе или на улице, слава Богу, так и не пришлось. Видимо, даже гопники-психопаты умеют почувствовать в другом человеке эту спокойную готовность дать квалифицированный отпор.
Тоска по воздушным змеям
Также мама не может, например, научить детей делать и запускать воздушного змея – настоящего, большого. Ты когда-нибудь делал воздушного змея?
– Нет.
– Я тоже нет, но мне очень хотелось, а обратиться было не к кому. Я лишь в книжках читал и смотрел в кино, как змеи взлетают метров на 300 в вышину и как они там в небе парят. Когда мои дети подросли, я нашел человека, который умел это делать. Это был кандидат в мастера спорта по авиамоделированию, он даже на международные соревнования со своими самолетиками ездил. Он буквально на коленке мне все объяснил. Дескать, раз-раз, вот так и вот так, и всё, полетит твой змей! Я обрадовался, прибежал домой: «Дети, сейчас будем делать змея!». Они, конечно, тоже обрадовались. Делаем, делаем – и вдруг вижу, что не выходит змей… Я многому научился, работая на стройке, но какие-то вещи, с которыми в первый раз сталкиваешься, могут вот так сходу и не даться… Я опять почувствовал себя маленьким мальчиком, у которого не получается сделать змея, чуть не заплакал даже. Просто ушел в комнату, чтобы перетерпеть все это дело и чтобы дети не видели моего состояния. Вдруг старший заходит через некоторое время: «Пап, я вроде разобрался, только хвост не знаю, как привязать. Пойдем, посмотрим». Пошли, сообща сделали хвост, запустили, и это действительно была сказка. Я чувствовал, что меня отпускает, что одна из моих детских проблем спустя несколько десятилетий наконец растворилась. И случилось это благодаря тому, что у меня выросли свои дети. Кстати, в этом смысле мужчинам, которые выросли без отца, его парадоксальным образом могут в чем-то заменить собственные сыновья. Они становятся той самой мужской компанией, которой у тебя никогда не было в детстве.
ПАПА ДЛЯ СВОИХ ДЕТЕЙ – ЭТО БОГ С МАЛЕНЬКОЙ БУКВЫ
Часть вторая
– Стандартный вопрос: что значит, что мужчина глава семьи? Он что, за всех должен решать семейные вопросы? За ним всегда последнее слово?
– В моем понимании быть главой – это как Господь в Евангелии говорит апостолам: если из вас кто хочет быть большим, тот пусть будет всем слуга (ср. Лк. 22, 26). То есть само выражение «глава семьи» означает, что мужчина берет на себя максимальную ответственность за семью. Что большинство тех проблем, которые перед семьей встают, должен решать он. Не распределять их по всем остальным. Впрочем, это неизбежно и так происходит, это понятно, но тем не менее он должен брать на себя основной удар. Потому что он самый сильный. Он – мужчина.
– Какие проблемы ты имеешь в виду? Например, зарабатывание денег?
– Зарабатывание денег, принятие стратегических решений в жизни семьи. Допустим, смена места жительства, покупка новой квартиры. Это же все болезненные вещи. Нельзя говорить женщине «как ты решишь, пусть так и будет, мне все равно». Это просто незрелая, детская позиция. То есть, скинуть на жену принятие серьезного решения – это не мужской ход. Тем более, если решение принять тяжело, если ты чувствуешь, что для тебя эта необходимость вызывает какой-то дискомфорт. Необходимо обсуждать важные вопросы вместе, вырабатывать такое решение, чтобы в нем и ты, и жена участвовали на равных. И все же осуществлять его на практике будешь ты. Потому что это мужское дело – решать трудные вопросы. На уровне даже элементарной физической безопасности. Разборка с поддатым соседом, допустим. Это же реальная ситуация, правда? Кто-то звонит среди ночи в дверь и пьяным голосом что-то орет. Ведь ты же пойдешь выяснять, что происходит, а не жена. Хотя ситуация потенциально опасная для всех.
Сказки о счастливом детстве
– Церковное воспитание в семье – каким оно должно быть, на твой взгляд? Обязательно ли, например, детей водить в церковь с собой? А если они вдруг не захотят?
– Это для меня проблема с еще одним иксом, потому что я вообще не знаю, как отец должен воспитывать детей, а уж как отец должен воспитывать детей в отношении к Церкви, тем более. Я и себя-то не знаю, как воспитывать в отношении к Церкви. Но какой-то опыт и какие-то представления у меня, конечно, есть. Исходя из них, я могу сказать, что лучше все-таки детей в церковь водить с раннего возраста. Может быть, не загружать длинными службами, приводить ближе к Исповеди и Причастию, когда служба уже заканчивается, чтобы они не уставали. Потому что ребенок – он же подвижный. У него естественный цикл такой – поиграл, отдохнул.
– А что будет, если будешь приходить с детьми к началу службы?
– Ребенок будет уставать, а усталый человек очень плохо воспринимает все, что ему в этом состоянии предлагается. Ребенку нужно двигаться, ему без движения провести два или хотя бы полтора часа очень трудно.
– А когда дети подросли, когда им уже 13–14 лет?
– Там начинается подростковый кризис, отвержение всего и вся. И, на мой взгляд, ни в коем случае нельзя силой заставлять их что-то делать, в том числе ходить в храм. Потому что эффект будет прямо противоположный. Они тебя послушаются, ты для них авторитет, они не посмеют возразить. Но ты представляешь, что произойдет, если такая важная часть жизни, как отношения с Богом, с Церковью, будет вбита в душу из-под палки? С внутренним противлением, которое подавлено? Да ребенок, как только выйдет из-под твоего контроля, тут же на все наплюет и начнет бросаться во все тяжкие.
– Я забавный случай вспомнил. Моя средняя дочь, Варя, очень трогательная, только что закончила первый класс. Однажды она поспорила со своим одноклассником, где водятся белые медведи. «Они там водятся!» – «Нет, там!» Варя говорит: «А мне папа сказал, а мой папа ученый!» А мальчик отвечает: «Твой папа – сумасшедший ученый!». И Варя вдруг горько разрыдалась. Ребенок пришел домой весь в слезах и долго не мог успокоиться.
– Да, для нее это была настоящая катастрофа. Потому что папа в какой-то момент детского развития становится для ребенка самым значимым человеком. Для дочки весь мир рухнул, когда ей сказали, что ее папа сумасшедший. Всё, что было для нее фундаментом ее существования, вдруг оказалось недоброкачественным.
– Мне было приятно, что она так переживает и так меня любит, видимо.
– Конечно, приятно, очень хорошо тебя понимаю. И все же есть в этой истории еще одна очень важная тема. Дети куда более ранимы, чем о них принято думать. Ребенок еще не умеет отрабатывать травмирующие ситуации конструктивным путем. Поэтому он просто подавляет боль, у него включается целый набор защитных механизмов, в том числе вытеснение, или, проще говоря, забывание этих ситуаций. Человек вырастает, не помня своей детской боли. Отсюда все наши взрослые представления о счастливом детстве. А ведь во множестве случаев никакое оно не счастливое, будем смотреть правде в глаза. Взрослый человек часто создает в своем сознании некую альтернативную реальность, в которой у него было счастливое детство. Я, например, свое детство вообще не помню.
– Как можно не помнить свое детство?
– А вот так. Оно у меня было настолько тяжелым, что я в эту сторону даже смотреть боюсь. У меня не было отца, который бы меня защищал и учил быть мужчиной, у меня была масса проблем со сверстниками и старшими детьми, масса проблем в семье с мамой и бабушкой, с учителями в школе.
– То есть ты постарался свое детство забыть?
– Оно само забылось. Сейчас я, наоборот, стараюсь его вспомнить, но это плохо получается. Радости в нем было мало, хотя я не хочу сказать, что детство у меня было какое-то особо несчастное. Оно было просто тяжелое. И, думаю, не у меня одного.
Как подружиться со своими детьми
– Но что необходимо и важно сделать, без чего, когда у детей наступит подростковый возраст, просто пропадешь?
– С детьми обязательно нужно подружиться. По умолчанию подразумевается, что ребенок и родители должны быть друзьями, потому что это самые близкие люди, у ребенка ближе никого нет. Но на практике, к сожалению, так получается далеко не всегда. Ведь дружба предполагает не только обеспечение ребенка едой, одеждой и т.д. Она, прежде всего, предполагает обмен интересами. Друзья всегда делятся тем, что их беспокоит, что им понравилось, о чем они мечтают.
В подростковый период ребенок начнет внутренне отдаляться и отделяться от родителей. Это не каприз и не проявление каких-то искажений в воспитании. Для него это необходимый этап развития, чтобы потом самостоятельно войти во взрослую жизнь. Он может выражаться в каких-то протестных выходках, в непослушании, в подростковом бунте. Но в целом этот этап развития ребенка предполагает сложную, амбивалентную ситуацию. С одной стороны, ребенок протестует и отталкивает родителей от себя, а с другой стороны, ему очень важно в этот период, чтобы какой-то взрослый значимый человек был рядом с ним, и плохо, если этим взрослым человеком станут не родители. Дай Бог, если это будет батюшка или тренер в спортивной секции, или школьный учитель, который умеет увлечь детей. Но возможны и другие, куда менее оптимистичные варианты. Ведь, например, когда ребенок в подростковом возрасте уходит в криминал, или просто попадает в дурную компанию, то это означает, прежде всего, что у него в семье не было друга, дружбы с родителями.
Если дружба с детьми к их подростковому периоду все-таки сформировалась, то ситуация этого возрастного кризиса протекает для всех гораздо проще. Да, подросток уже сам принимает решения. Если он решил, что в церковь он ходить не будет – ну что ты с ним сделаешь, на цепи его потащишь? Невольник не богомольник. Но у тебя все равно останется эмоциональный канал связи с ним. Он будет, во-первых, ценить отношения с тобой, во-вторых, ценить то, что дорого тебе. И если тебе дорога Церковь, вера, молитва, Евангелие, то он сохранит ко всему этому уважение даже в том случае, если сам он от Церкви на какой-то период отойдет. И тогда на первый план уже выходит другой вопрос – действительно ли тебе дороги все ценности твоей веры, являются ли они для тебя самого главным содержанием твоей жизни.
– По-твоему, бывают ситуации, при которых с детьми невозможно договориться?
– Понимаешь, если мой ребенок проявляет упрямство, и у него какая-то ситуация, которую я не могу разрешить спокойно, значит, причина, как правило, во мне. И мне нужно разбираться с этой моей проблемой, а не с ребенком. Любая детская неадекватная реакция – это всегда ответ на родительские неправильные действия, по-другому не бывает. Нет детских проблем – есть проблемы родителей. Это для меня аксиома. Просто родителям неприятно это осознавать, и они бессознательно или даже осознанно пытаются переложить эту ответственность на детей.
– А если ребенок, скажем, ленивый, не любит трудиться? Как тут его не отругать, не повысить голос?
– Если ребенок ленивый, я не вижу в этом повода повышать голос. Ну, ленивый и ленивый. Бывает. Что тут страшного?
– Учится плохо.
– А что, обязательно учиться хорошо?
– Желательно.
– Для чего?
– Чтобы, например, поступить в хороший вуз и овладеть хорошей профессией.
– Для того чтобы овладеть хорошей профессией, не нужно иметь хорошие оценки в школе. На мой взгляд, современная школа – это, скорее, дисциплинарный институт, который в первую очередь ребенка социализирует, и только потом дает ему знания. Причем и социализирует тоже как-то… очень своеобразно, мягко говоря.
Но мы говорили о другом. Я считаю, что в строгом смысле нет проблем детей. Если ребенок ведет себя проблемно, нужно смотреть, что не так в твоей с ним коммуникации, что ты упустил в его жизни, где ошибся. Если найдешь эти ошибки и сумеешь их исправить – проблема у ребенка исчезнет сама.
– А если подросток постоянно с тобой спорит и препирается?
– Ну, это нормально. Подросток и должен так себя вести. Намного страшнее, если он этого не делает, просто замкнулся, молча сидит где-то в своем углу, и ты не понимаешь, что у него на уме и на сердце.
У нас в семье, слава Богу, в этом смысле все срослось, хотя я, можно сказать, успел вскочить в последний вагон.
– Почему в последний вагон?
– Я успел подружиться со своими детьми, когда у них этот кризис начал уже полыхать синим пламенем. Хотя я и до этого был для них папой и авторитетом, но настоящие дружеские отношения у нас возникли, только когда им было 13–14 лет.
– А как подружиться со своими детьми?
– Здесь универсальных способов нет, потому что дети все разные, и интересы у них тоже разные. Главное – понять, что ребенок любит и что для него наиболее значимо. Дело в том, что интересы детей и взрослых, как правило, сильно расходятся. Взрослый – уже сформировался, у него уже есть своя система оценок и пристрастий. И зачастую бывает так, что родитель (особенно папа) старается навязать ребенку свою систему ценностей, поделиться ими. А у подростка своя динамика жизни и среда общения, свои интересы и предпочтения. И не дай Бог высказать пренебрежение к тому, что ребенок любит и что для него ценно и значимо. Такие мимоходом сказанные обесценивающие фразы могут нарушить отношения с сыном или дочерью на многие годы.
– Что ты имеешь в виду?
– Расскажу о своем опыте. У меня дети просто люто «запанковали», причем со всеми делами: серьги в уши, на джинсы заклепки и т.д. Татуировки, правда, не делали, но это единственное ограничение, которое я тогда жестко поставил: «Давайте необратимых действий не совершать!»
Ну и, соответственно, панк-культура предполагает определенную музыку. И у меня в доме стали звучать SexPistols, Сектор Газа, The Clash. Я не возражал, хотя желание «повоспитывать» в тот период было очень сильное. Но им же не только слушать, им же самим тоже играть и петь хочется. И здесь я почувствовал, что у меня в рукаве созревает мощный козырный туз. Дело в том, что я хорошо играю на гитаре, и они периодически ко мне стали приходить и спрашивать – папа, как вот это играть? а как вот это? а тут какие аккорды?.. И я начал вести подпольно-диверсионную работу: показывал им все, что они хотели, и ни словом не обмолвился на тему, что вся эта их «музыка» – это на самом деле адский ад и отстой. Нет, наоборот, я шел, слушал их любимые песни, потом мы вместе обсуждали услышанное, я обращал их внимание на какие-то нюансы в аранжировке, в качестве записи разных альбомов. Так я втерся к ним в доверие. Они начали со мной делиться своими музыкальными предпочтениями, что-то показывать, что-то спрашивать. А я в свою очередь делился с ними своим «багажом» и подсовывал какую-то свою музыку, похожую по саунду на их панковские погремушки, но где музыкальное содержание уже присутствовало.
Когда они увлеклись игрой на гитаре, я стал показывать им вещи, которые у нас в городке вообще никто не умеет играть, даже преподаватели в музыкальной школе. За неделю научил сына блюзовой технике, которой он потом с удовольствием щеголял перед своими ровесниками. Так я в их подростковую систему ценностей начал бросать зерна более серьезной культуры, и они потихонечку прорастали.
Подозреваю, соседи начали меня тихо ненавидеть
А через два года они вдруг в один миг отошли от панковской тусовки, начали опять активно заниматься спортом, бросили курить и пить, т.е. полностью переформатировались без всякого нажима с моей стороны. Впрочем, одно жесткое условие все же было – я категорически запрещал дома появляться в нетрезвом состоянии. И когда мне пытались возражать, что вот, мол, у Вовчика папа разрешает хлопнуть пивка, я им говорил: «Вот к папе Вовчика и идите с такими разговорами. А здесь, даже если вам по 30 лет будет, и у вас будут свои семьи, вы со мной за один стол с бутылкой не сядете, сразу предупреждаю».
– То есть ты с ними даже со взрослыми не будешь выпивать за одним столом?
– Я просто хотел усилить аргумент. Мне потом дети рассказывали, когда этот период у них закончился: «Пап, на самом деле это было очень правильно. Сидим где-нибудь у костра с гитарой, тусим, хлопнули уже по стакану. Потом прибежали пацаны, еще четыре бутылки портвейна принесли: “Давай!” А ты смотришь с тоской: “Не, ребят, мне еще домой идти”. А потом три часа по улицам круги нарезали, пока запах выветрится, чтобы можно было прийти домой и спать лечь».
И, кстати, когда я по отношению к подростковому пьянству занял такую бескомпромиссную позицию, мне ничего не оставалось другого, как самому прекратить пить.
Но в остальном никаких препятствий мы нашим подросшим детям не чинили. Жена у меня в этом смысле вообще гениальный педагог. Мы сообща решили, что к нашим детям свободно могут приходить любые друзья, кто бы это ни был. И их друзья-панки к нам приходили. Это надо было видеть: майки с какими-то черепами, похабными надписями на английском языке, сатанистские звезды, стрижки, крашеные волосы, проклепанные кожаные ошейники и т.д. Когда они на крылечко выходили, соседи прятались и собак уводили с улицы на всякий случай. Думаю, они тогда начали тихо меня ненавидеть. А жена как будто ничего этого не замечала. Она тащила их в дом, сажала за стол и кормила борщом, спрашивала, как они съездили в летний лагерь, когда собираются в поход на байдарках. И оказалось, что это просто несчастные дети, которых родители, по сути, бросили. У кого-то родители алкоголики, у кого-то из родных – одна бабушка. И жена создала для них семейную атмосферу, в которой они начали оттаивать. Оказалось, что никакие они не сатанисты и не панки, а просто дети, которые искали любви и человеческого к себе отношения. У нас они его нашли и, как придавленные сапогом цветочки, начали выпрямляться. А потом наступил момент, когда мои ребята это все переросли естественным образом, причем не конфликтуя и не скандаля со своими прежними друзьями. Друзья, к слову сказать, тоже сейчас живут вполне нормальной жизнью, хотя панковать бросили несколько позже.
Для меня священник выступил в роли отца
– Как различается воспитание мальчиков и девочек?
– У меня три сына и дочка, сыновья были старшими. Поэтому, когда речь заходит о детях, мне в первую очередь приходит на ум опыт воспитания сыновей. С девочками – это отдельная история.
Но вообще для девочки самое главное, чтобы папа ее любил и эту любовь проявлял. Не просто любил в душе, где-то глубоко внутри себя, а чтобы эта любовь была явно выражена: чтобы папа ее хвалил, говорил, какая она у него хорошая, умная, красивая, интересовался, как у нее дела. Чтоб папа ее обнимал, в конце концов. Это вообще необходимо для всех детей, а уж девочку папа должен обнимать с удвоенной энергией.
Дочь Лида
– А если девочка уже подросток?
– Ну, если она не хочет, чтобы папа ее обнимал, если видишь, что ребенок напрягается, то, конечно, не надо этого делать. Но по своему опыту могу сказать, что дети настолько истосковались по родительской ласке, настолько им ее не хватает, что они всегда с радостью это примут. Мы с моими пацанами до сих пор обнимаемся каждое утро. Хотя они сейчас уже крепкие молодые мужчины.
– Итак, девочкам важно, чтобы папа их любил и обнимал. А мальчикам?
– Мальчикам важнее обмен опытом. Для мальчиков папа важен как учитель и наставник, как старший товарищ, который может научить чему-то важному, мужскому.
– А мужем быть трудно?
– И мужем быть трудно, да.
– А что труднее – мужем или папой?
– Папой.
– Интересно, почему?
– Все-таки роль мужчины в супружеской паре более явно представлена в художественной литературе или в кино. Я, видимо, очень много читал в детстве, всегда очень любил кино, и у меня сформировался определенный образ мужского поведения по отношению к женщине. Конечно, он был ущербный и во многом неправильный, но он хотя бы был. А вот каким должен быть папа по отношению к своим детям, я даже представить себе не мог, потому что в фильмах и книгах это как-то не особо освещено, об этом начали говорить только сейчас.
Меня очень сильно в этом плане выручила Церковь. Отцовство и его понимание – то, чего нам так раньше недоставало, – все это я и многие мои друзья получили в Церкви. Бог как Отец – это же не какая-то высокоумная богословская абстракция. В моей жизни впервые появилась фигура любящей личности, обладающей всемогуществом, всеведением, всем, чем в идеале для ребенка должен обладать отец. Ты вот спросил, почему моя книга называется «Трудно быть папой». А это же просто аллюзия на «Трудно быть Богом» Стругацких.
И это не просто игра словами, потому что папа для ребенка – это некий бог. Не с большой буквы, но все-таки бог. Который все может и умеет, который решает, кого казнить, кого миловать, который защищает от невзгод и опасностей, дарует разные блага – всё, всё. Папа для ребенка – это целый мир…
А у нас так интересно получилось, что почти все мои друзья по юности как нарочно подобрались – у всех не было отцов. И когда мы пришли в Церковь, мы здесь получили ту недостающую часть воспитания, которой в детстве были лишены. В Церкви человек обретает Бога, а Бог в христианстве – это прежде всего Отец.
И потом, в Церкви же есть священник, и его не случайно батюшкой называют. Это тоже не пустое слово, но некий вполне реальный образ отца – мужская фигура, которая обладает достаточным авторитетом для того, чтобы ты согласовывал с ним какие-то важные решения, чтобы его мнение было для тебя значимым. И у меня все происходило именно так.
Я в юности вообще не понимал, для чего нужно жениться. Не собирался заводить семью и детей. Я ведь вырос в семье, где мужчины не было. И совершенно искренне считал, что это вариант нормы – семья без мужчины и мужчина без семьи. А тут пришел на первую свою исповедь, а священник отказался меня причащать. Мы тогда с моей будущей женой уже встречались, и он говорит: «Нет, я не могу так тебя причастить, извини». Я растерялся, говорю: «А что ж делать-то?» – «Ну, это тебе решать: или венчайся, или расставайся. Подумай, не торопись с решением, но тут только два варианта, я не вижу третьего. Решать тебе». И это настолько важные оказались для меня слова…Я два месяца ходил, думал, прикидывал и так и эдак, и наконец понял, что ведь правда – рано или поздно это решение нужно будет принимать. Невозможно всю жизнь женщин менять как перчатки, это путь в никуда. И понял, наконец, что люблю свою будущую жену и хочу создать с ней семью. Но этого, скорее всего, не произошло бы без тех простых слов, которые сказал мне батюшка у аналоя.
– Твоя история – прямо иллюстрация того, как Церковь меняет людей, причем всю их жизнь, объективно меняет. Не внутренний только мир, а вообще всё в жизни.
– В данном случае для меня священник выступил в роли отца. То есть я от него услышал наставления, которые, по идее, должен был услышать от своего папы. А я их от папы не услышал, потому что его у меня не было. А ты спрашиваешь, чего я был лишен. Ну как об этом можно сказать в двух словах? Я могу об этом рассказывать до бесконечности, только это будет уже не интервью, а очень грустная история со слезами и всхлипами. Папа необходим ребенку, даже если этому ребенку самому уже под пятьдесят. Дай Бог всем папам это понять вовремя.
АККУМУЛЯТОР ДЛЯ ДОЧЕРИ
Часть третья
Папа – источник жизненных сил ребенка
– Если девочка выросла без отца, какие риски тут возможны для ее будущей семейной жизни? Как ты вообще считаешь: женщины, которые в детстве росли без отца, в семейной жизни отличаются от женщин, которые росли с отцом?
– Отец для девочки – это опора, защита и источник жизненных сил. То отношение к себе, которое было заложено в основу личности девочки через ее общение с папой, потом, будет проявлять себя на протяжении всей ее жизни. Это, по-моему, очевидно, и особых доказательств не требует. Впрочем, это так для любого ребенка. Не важно, мальчик он или девочка.
– Поясни все же эту мысль, пожалуйста. Несмотря на ее, казалось бы, очевидность, не все это понимают или принимают, ведь иначе оставленных детей было бы меньше.
– Ребенок сначала познает мир через игру, это самая первая его ведущая деятельность. Потом игру сменяет учеба – в школе, или в специализированных кружках и секциях. И главным маркером успешности ребенка в этих его детских занятиях является оценка значимого для него взрослого. Например, девочка рисует, играет с куклами в больницу, музицирует на фортепиано. Она еще не может оценить, хорошо или плохо у нее это получается. Ей нужно подтверждение своей состоятельности в этих занятиях. Почему дети с такой радостью бегут к родителям демонстрировать плоды своего творчества? С одной стороны, они хотят похвастаться тем, что сделали, а с другой – очень ждут оценки, насколько хорошо у них это получилось с точки зрения взрослого человека.
И в этом смысле папа для любого ребенка и есть источник жизненных сил и вдохновения. Потому что если папа сказал: «Слушай, здорово-то как, елки-палки! Да ты же настоящий музыкант!» – то у дочери словно вырастают крылья, она начинает стараться изо всех сил, она поверила в себя, потому что в нее поверил папа.
Правда, очень многое зависит и от того, насколько тесен эмоциональный контакт у папы с ребенком, насколько папа способен свое восхищение выразить так, чтобы донести его до ребенка и вдохновить им, а также, насколько сам ребенок эмоционально отзывчив на похвалу. Но суть остается неизменной: папа хвалит - ребенок воодушевляется. Ведь бывают, к сожалению, обратные ситуации: папа ругает и критикует ребенка так часто и сильно, что, на всю жизнь отбивает у него веру в свои силы и желание заниматься чем-либо.
– Но ведь ругать можно по-разному. Порицанием, скажем так, можно и стимулировать активность ребенка.
– Я думаю, ругать не стоит никогда.
– Почему?
– Потому что ребенок пока только учится, он еще ничего не умеет, и его не за что ругать.
– А если видно, что ребенок халтурит? Например, дочь нехотя сидит за пианино, и я вижу, что ей лишь бы отыграть свое, а как - неважно. Она вообще не старается.
– Ребенок может халтурить просто потому, что он устал, маленькие быстро устают. А может, чувствует себя плохо. Много разных причин может быть, а она все равно обязана играть по расписанию. Думаю, в таких случаях ребенку нужно просто дать отдохнуть и потом сказать: «Слушай, ты халтуришь сейчас. Но ты же молодец, ты умница. Я же помню, как ты играла раньше, это было очень здорово. Ты настоящий музыкант, просто немножко раскисла. Давай попробуем собраться и сыграть все по-настоящему, без халтуры» Это не будет руганью. Наоборот, это будет обращением к какому-то положительному ресурсу, к воспоминаниям, которые опять же способны ребенка воодушевить и вернуть старание.
Почему именно папа – источник жизненных сил и самая значимая фигура для ребенка? Потому что с мамой у него отношения другие. До определенного возраста они вообще симбиотические. У них девять месяцев была единая кровеносная система, общий обмен веществ. Потом год или два она кормила ребенка грудью. Мама с ребенком связаны очень тесно. А вот папа – это уже как бы человек из внешнего мира. Самый первый и самый близкий. От папиного поведения очень зависит, как будет ощущать себя в этом внешнем мире подрастающий ребенок,
Есть такое понятие – нормативные возрастные кризисы, через которые проходят все дети. Можно выделить три кризиса, суть каждого из которых – все большее отделение ребенка от родителей. Первый начинается примерно в возрасте трех лет. Ребенок пытается все делать сам, начинает чувствовать себя самостоятельным субъектом действия, личностью. Второй кризис связан с поступлением в школу, с появлением у ребенка новых авторитетов – учителей, одноклассников. Третий кризис – начало пубертатного периода, который должен закончится переходом ребенка во взрослый статус. В каждом из этих кризисов ребенок очень нуждается в поддержке. И главной поддержкой тут должен стать папа, потому что он – родной человек из мира больших людей, своего рода уполномоченный представитель взрослых. Если папа сумеет показать сыну или дочери, что они – талантливы, интересны, достойны любви и уважения, тогда он станет для своих детей источником жизненных сил на всю жизнь. Это потом будет работать как аккумулятор без срока действия, к которому можно подключаться всякий раз, когда тебе тяжело.
Сам образ папы очень важен. Ты, наверно, тоже видел таких людей, которых спросишь «а ты папу своего помнишь?», и видишь, как у человека просто лицо светлеет, и он готов часами про своего отца говорить, какой он у него был замечательный.
– Папа должен поддерживать всегда и во всем?
– В принципе да, любую игру, учебу и вообще – любую деятельность ребенка, в которой он пытается как-то себя проявить - детские рисунки и поделки, игры, первые опыты в спорте или естествознании. И не важно, что рисунки, например, могут быть вообще никакие, детские каля-маля. Ребенок ничего другого пока не может, он только-только начинает учиться всему. Вот тут и важно, чтобы папа много-много раз сказал: «Какая ты умничка, слушай! Просто замечательная художница!». И еще важно, чтобы это не было имитацией, чтобы ободряющие слова говорились искренне, чтобы отец на дочку смотрел как садовник на любовно выращенный им цветочек. Чтобы эти выражения любви и поддержки шли от души, из сердца.
Есть такая интересная психологическая схема. Пространство крестообразно делится на четыре сегмента. Вертикаль начинается с нижнего пункта «не участвующий в жизни дочери отец» и заканчивается вверху пунктом «участвующий отец», а горизонталь строится между отметками «критикующий отец» и «вдохновляющий отец». Я думаю, что каждый из отцов может себя найти в этой системе координат. Например, отец может активно участвовать в воспитании дочери, но при этом быть гиперкритикующим. Тогда его дочери не позавидуешь. Когда отец очень требовательный, но требовательность не сочетается с поддержкой, то это скорее плохо, чем хорошо, даже если у девочки будут большие успехи. Противоположный вариант: папа очень поддерживающий и благорасположенный к дочери, но никак не участвующий в ее делах. Кстати, такими часто бывают добрые, но пьющие папы. Алкоголики, как правило, люди инфантильные и незрелые, их стратегия поведения детская или подростковая.
Нормальная же линия поведения – это где-то посредине. Когда папа, безусловно, участвует в жизни ребёнка, но при этом и в меру требователен, и в меру поддерживает.
– Как говорил Аристотель, добродетель – это среднее между двух крайностей, но это нельзя высчитать как среднее арифметическое. Среднее тут это скорее высшее, лучшее.
– Нужно помнить, что, когда ты чего-то требуешь от дочери, ты должен обязательно ее при этом поддерживать. Не может быть требований без поддержки. Ты дал ребенку жизнь, ты должен дать и силы, чтобы жить. У девочки в детстве просто нет другого аккумулятора, от которого можно зарядиться энергией для освоения жизненного пространства. Этот аккумулятор – ты, папа. И если ты только требуешь, а сил на исполнение требования не даешь, значит, ты загоняешь своего ребенка в чувство вины и бессилия.
Синдром отца невесты: бита в руках
– По-твоему. как отец должен относиться к каким-то любовным переживаниям дочери? Должен ли он вмешиваться, и как? Знаешь, есть такой синдром, называется «отец невесты»? Это когда на знакомство с женихом дочери хочется прийти с битой в руках. Ну, так, на всякий случай.
– Если это имеет место, то, значит, еще не произошло отделение дочери от отца, не произошло ее инициации во взрослую жизнь. Когда ты готов кидаться с битой на любого молодого человека своей дочери, это означает простую вещь: в твоей голове по каким-то причинам не произошло отделения взрослой дочери от тебя и твоей семьи.
– Слушай, но женщины, и особенно девушки, более слабые, чем мужчины, поэтому хочется дочь защитить. Кто его знает, кто ей попался.
– Вот ты сейчас, сам того не понимая, описал ситуацию, в которой отец смотрит на свою взрослую дочь не как на самостоятельного человека, способного принимать решения, а как на свою собственность, которую он никому не собирается отдавать.
Да, женщины более слабые существа. Но у них своя жизнь. И твоя дочь тоже сама будет выстраивать ее, сама будет учиться отличать нормальных мужчин от тех, которые действительно могут заслуживать биты. Понимаешь, одно дело, – ситуация реальной опасности. Твоя дочь приходит домой, и вдруг ты видишь синяки на ее теле. Это уже совсем другая история. Тут ты точно знаешь, что нужно делать и по какой причине. Но я сейчас говорю о другом, об этих неконтролируемых импульсах «взять в руки биту на всякий случай». Об этой неопределенной тревоге, за которой прячется нежелание отпустить выросшего ребенка в самостоятельное плавание. А может быть, и твоя неуверенность в том, что ты как отец смог дать дочери все для этого плавания необходимое.
Хотя, конечно, романтические увлечения у девочек начинаются гораздо раньше возраста невесты. И тут папа должен быть мудр как змий и кроток как голубь. С одной стороны, ему нужно всячески укреплять в дочери чувство защищенности, осознание, что в любой беде папа всегда придет на помощь и накажет обидчиков. С другой – постоянно помнить самому и давать понять дочери, что она – будущая невеста и жена, будущая судьба и радость мужчины. И что этот мужчина – не ты.
Здоровые семьи – это какие?
– Скажи, а как часто ты сам встречал здоровые семьи, откуда именно благодаря нормальным отношениям между мамой и папой выходят и нормальные дети без каких-то особых комплексов? И что это за семьи?
– Это семьи, где папа любит маму, а мама любит папу. У меня есть близкий друг, у него отец был сначала обычный работяга, фрезеровщик на заводе. Но потом он пошел по партийной линии, стал работать в заводском коммерческом отделе. Мама – технолог на том же заводе. В общем, обычная семья, ничего особенного. Я к тому, что это не какая-то пара из двух опытных семейных психологов, сознательно проработавших все свои семейные проблемы. Но они любят друг друга. И я видел, например, как уже пожилой папа моего друга шутит, хорохорится, иронизирует. И все это делает лишь с одной целью чтобы жене понравиться, как мальчишка двадцатилетний! И мама – ей под 50 тогда было – она на него влюбленными глазами смотрит. Он ерунду какую-то скажет, а она счастлива, потому что он для нее это сказал, и она хочет, чтобы он так всегда говорил. Не в смысле – ерунду. А в смысле – для нее.
Друг рассказывал, как его невысокий папа с каким-то громадным алкашом в подъезде бился, когда тот маму пытался обидеть. Я с этой семьей давно знаком, вхож к ним в дом. И я вижу уже на протяжении многих лет, что у них с годами это все не меняется. У них по-прежнему глаза молодые, когда они друг на друга смотрят. И сын вырос такой же – открытый, спокойный, уверенный в себе мужик. У него семья, уже двое внуков, любимая жена, с которой он прожил всю жизнь. И я помню, как он смолоду удивлялся, когда кто-нибудь из нашей компании впадал в депрессию. «Что вы все такие пессимисты?!» Только сейчас стал понимать, почему мы все вокруг были пессимисты, а он был оптимист и у него все получалось. Понимаешь, у него была та жизненная сила, которую ему дал отец. Например, когда он захотел стать рок-барабанщиком, знаешь, что отец сделал? Он на протяжении нескольких недель каждый вечер оставался на заводе после работы, шел из конторы в цех, вставал за станок. И в итоге выточил и собрал ему отличную ударную установку, лучше фирменной. Вот представь: семнадцатилетний волосатый барбос с юношеской придурью, а отец, вместо того, чтобы вразумить дуралея, сам ему барабаны делает. Он вообще, всегда и во всем давал ему поддержку. И словом, и делом, и материально. Сейчас у друга своя музыкальная студия, работает с разными музыкантами, сочиняет, записывает альбомы, лучший звукорежиссер в своем городе, всем приезжим звездам на концертах звук выставляет. А папа – работяга, фрезеровщик. Такие вот дела… Это, правда, не про девочек совсем. Но, думаю, и про них тоже.
– А как ты понимаешь фразу «жены, повинуйтесь мужьям своим»? Если девочка росла без отца, ей самой сложнее этому научиться в ее будущей семейной жизни? Ведь у нее не было перед глазами родительского примера.
– Это слова из апостольского послания, которое обращено не только к женам. Там открытым текстом, прямо и недвусмысленно написано также, каким именно мужьям должны повиноваться жены.
– И каким?
– Там сказано: «Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь» (Еф. 3: 28-29). То есть, жена – это самое дорогое, что у человека есть. Жена – часть его самого. Такое единство прямо укладывается в логику других библейских слов «И будут двое как одна плоть» (Бытие 2:24.
– Хорошо, муж должен любить жену как самого себя. А жена что должна?
– Доверять. «Повинуйтесь мужьям» – это, прежде всего, «доверяйте мужьям». Потому что если мужья именно такие, какими их призывает быть апостол, то доверять им можно и нужно во всем, что бы ни происходило. Ведь этот человек твое благо ставит выше своего собственного. Да, повиновение может быть разным. Например, в концлагере заключенные повиновались же охранникам, правда? Это тоже повиновение, только выросшее из страха. Но есть и повиновение Авраама, которому Бог велел принести в жертву сына. Это совсем другое повиновение – повиновение доверия.
В Евангелии Иисус говорит женщине, исцелившейся от прикосновения к Его одеждам: «Дерзай, дщерь! Вера твоя спасла тебя». Дщерь на церковнославянском означает «дочь», «дочка». Это ведь тоже ресурсная фраза – «не робей, доченька!». Она дает поддержку и силу. Отношения с Богом в христианстве – это отношения дето-родительские. Бог в христианстве – это Небесный Отец. Поэтому правильные отношения с Богом легче выстроить, когда у тебя уже выстроились правильные понятия об отношениях и с отцом земным.
Думаю, что отсутствие позитивного опыта отношений с отцом создает проблемы и в жизни духовной, в отношениях с Богом. Если в детстве отец у ребенка был суровый и карающий, или безучастный, или вообще вместо отца было пустое место, все это неизбежно влияет на представления человека о Боге. Ведь не случайно же в Боге Троице так поименованы Его разные ипостаси – Бог-Отец и Бог-Сын. Из нашего ограниченного земного опыта эти отношения между отцом и сыном, видимо, самый близкий и хотя бы отчасти понятный образ бытия Пресвятой Троицы. А если мы даже этих отношений не знаем, что для нас могут значить слова «Отец» и «Сын», сказанные о Боге? Скорее всего, просто набор проекций нашего травматического опыта, в котором отец – это тиран, каратель, или вообще какая-то несуществующая абстракция. Может быть, кстати, и корни атеизма лежат в этой же плоскости. Как человеку вместить мысль об Отце Небесном, если у него нет правильного представления даже об отце земном?
Беседовал Юрий Пущаев
http://pravoslavie.ru/105213.html
http://pravoslavie.ru/105231.html
http://www.pravoslavie.ru/106027.html
